— Клянусь, ты сошла с ума! Все сейчас пользуются осветляющими лосьонами, а ты лежишь и жаришься на солнце?

— Да брось, ты просто не понимаешь, что такое хороший загар. По-моему, очень красиво.

— Девочки, скажите что-нибудь этой ненормальной, — взмолилась Гамра.

Мишель, вернувшаяся на лето домой из Сан-Франциско, успела привыкнуть к виду загорелых, подтянутых калифорниек.

— Если честно, я считаю, что Ламис права, — отозвалась она.

Гамра не выдержала и попыталась призвать себе на помощь Садим.

— Только посмотри на этих сумасшедших и послушай, что они говорят. Ты когда-нибудь слышала, чтобы хоть одна мать искала для своего сына черную невесту?

— О вкусах не спорят. И потом, долго ли еще мы будем угождать старухам и их сыновьям? Делай все, что вздумается, Ламис. Если захочешь полить волосы керосином и чиркать спичкой — пожалуйста!

Гамра фыркнула: Спасибо за поддержку, девочки!

— Я серьезно, — продолжала Садим. — Меня тошнит от того, что мы позволяем всем и каждому нами командовать. Ничего нельзя сделать, не опасаясь осуждения! Нас ведут куда хотят. И мы не можем даже возразить! Что это за жизнь?

— Саддума! — Подруги дружно обернулись к ней. — Что случилось? Кто тебя обидел?

Очевидно, она поругалась с Фирасом. Не иначе!

— Что он тебе сделал?

— Ты видела его в Париже?

Садим попыталась успокоиться, поскольку этот внезапный всплеск напугал подруг. Она неторопливо начала рассказывать о том, что ее беспокоило:

— Я видела его один раз. То есть Фирас приехал в Париж специально, чтобы встретиться со мной, и я, разумеется, не могла отказать. Не стану вам лгать — мне самой до смерти хотелось его увидеть! Почти целый год мы не виделись, потому что я училась, а он работал, и вдобавок мы договорились не искать встречи в пределах Эр-Рияда. Это слишком трудно, опасно и неудобно. В других странах ничего подобного не испытываешь. Там можно расслабиться и вздохнуть свободно, не думая о том, что за тобой наблюдают. За границей я могла бы видеться с ним где угодно, даже в публичных местах, но здесь — нет. В Париже мы встретились в ресторане. Просто сидели и говорили. Это было замечательно.

— Пока что все идет прекрасно, — сказала Гамра. — В чем же проблема?

— Я знаю, — вмешалась Мишель. — Потом он спросил: «Отчего ты так легко соглашаешься ходить со мной на свидания?» Или даже не спросил, а просто немедленно засомневался и со следующего же дня начал обращаться с тобой по-другому. Если встречаешься с парнем втайне от семьи и общества, он перестает тебя уважать, вместо того чтобы оценить твою смелость! Мне-то хорошо известно, как крепко этот пунктик сидит в глупых головах наших парней. Они просто чокнутые! По-твоему, почему я готова была бежать отсюда куда угодно?!

— Ничего подобного, — ответила Садим. — Он обращается со мной, как и прежде. Конечно, иногда я замечаю, что он как будто слегка подозревает всех девушек в целом, если о них заходит разговор. Но он не сомневается во мне. Фирас хорошо меня знает и полностью доверяет.

— Мужская натура всегда одинакова, — возразила Мишель. — Если в нем есть хоть капля подозрительности, однажды ты это почувствуешь, пусть даже поначалу он и пытается скрывать свой недостаток.

— Нет, поверь, проблема в другом. С некоторых пор я слышу от Фираса кое-что странное. Однажды он сказал, что родители нашли ему хорошую невесту. В другой раз посоветовал не отказывать, если мне подвернется подходящий жених, разве можно так говорить? Он ведь знает, как сильно я его люблю. Сначала я думала, что Фирас шутит, просто чтобы немножко меня подразнить. Когда мы встретились в Париже, я сказала, что один из папиных друзей хочет женить на не своего сына. Честное слово, это правда. Я думала, Фирас рассердится, забеспокоится и в тот же день придет к моему отцу. И как вы думаете, что случилось? Он холодно улыбнулся сказал: «Пусть твой отец наведет справки. Если это действительно хороший человек, положись на Бога и выходи замуж».

— Он действительно так и сказал? — недоверчиво перепросила Гамра.

— А что ты ответила? — поинтересовалась Ламис.

— Ничего.

— Ничего? — хором воскликнули девушки. — У меня в голове все перемешалось! Я не поняла, что он имеет в виду. Просто сидела и смотрела на него. Наверное, я казалась полной дурой, потому что не могла сказать и слова. Просто заплакала и хотела уйти…

— И что он сказал?

— «Не сердись». Фирас велел мне остаться и пригрозил: «Если ты сейчас уйдешь, я больше никогда не буду с тобой разговаривать».

— И ты осталась?

— Да. Я сидела там, пока он не доел, а потом мы вместе вышли из ресторана. Фирас посадил меня в такси и отправил в отель.

— Значит, вы по-прежнему вместе?

— Да, но ситуация не изменилась. Фирас играет моими чувствами, и я не знаю, как сделать его прежним. Почему всегда так бывает? Почему мужчины полностью меняются, стоит им провести со мной немного времени? Наверное, проблема во мне. Как только я начинаю привыкать к парню, он немедленно отстраняется!

Ламис полагала, что жажда власти возникает у мужчин не на пустом месте. Так происходит, когда мужчина встречает женщину, которой нравится подобный тип поведения.

— Я считаю, мужчины отнюдь не рождены для того, чтобы обманывать нас, — сказала она. — Если они нам и лгут, то ненамеренно. Такова их природа. Просто они грешны. Парень начинает злиться на девушку и даже избегает ее, как только понимает, что она доступна. Потому что тогда он думает: «Ага, мне не нужно прилагать никаких усилий для того, чтобы победить! Это неинтересно». Он не скажет ей это в лицо. Не даст понять, что сам ошибся, никоим образом! Он внушает девушке, что проблемы у нее, а не у него. Некоторые мужчины принимаются всячески намекать, надеясь, что девушка первой прекратит отношения, но мы, глупые, не понимаем намеков. Мы стараемся изо всех сил даже в том случае, когда с самого начала уверены в неудаче, и в итоге выглядим полными дурами. Мы забываем о гордости, и поэтому нам не удается выйти незапятнанными.

Мишель предложила подруге свою версию:

— Милая, это тактика, к которой прибегают духовно не зрелые мужчины. В какой-то момент Фирас задумался и сказал себе: «Отчего я должен брать в жены женщину, уже побывавшую замужем? Даже разведенные мужчины ищут себе девушек, прежде не вступавших в брак, так почему мне должна остаться чья-то бывшая жена? Если я хочу стать министром, надо искать женщину, которая упрочит мое положение благодаря своему имени, семейным связям, внешности, статусу и богатству! Я не собираюсь жениться на той, что с самого начала опорочена разводом, ведь тогда сплетники не дадут не покоя». Вот как, к сожалению, рассуждает мужчина. Не сноб, насколько он чувствителен и либерален; не важно, насколько сильна его любовь — он считает ее уместной лишь в книгах и в кино и отрицает, что на этом фундаменте можно строить семью. Может быть, Фирас действительно высокообразованный, культурный человек; может быть, в глубине уши он знает, что любовь — основная человеческая потребить и что мужчине вовсе не зазорно самому выбрать себе спутницу жизни, если он в ней абсолютно уверен. Но все-таки он боится. Ему страшно даже подумать о том, чтобы отклониться с пути своего отца, деда и прадеда. Он думает: «Старики живут со своими молчаливыми женами. Значит, в этом есть что-то правильное. Все, что они делали, принесло им лишь выгоду. Жизнь продолжается, потому что остальные берут с них пример». И он идет по их стопам, не отклоняясь ни вправо ни влево. Таким образом, никто не скажет ему: «ты потерпел неудачу, потому что нарушил обычаи предков». Наши мужчины слишком запуганны, чтобы расплачиваться за собственные ошибки. Они ищут тех, за кем можно следовать, — тех, на кого можно свалить вину.