— Вот как? Ну что ж! Это меняет дело. Тогда и я могу к ним с проверкой заявиться. Откуда у него такие деньги? Да и не имеет права по своей должности заниматься коммерцией и тем более продажей спиртного…

Мужчины поговорили еще с полчаса. Женя, глянув на часы, заторопился домой, нужно было подготовиться к завтрашнему дню, а Федор Афанасьевич, сделав несколько звонков, лег спать успокоенный.

Евгений, придя домой, решил навести хотя бы беглый порядок. Жена собиралась в роддом наспех. И всюду на стульях, креслах и диване валялась ее одежда. Он прибирал ее в гардероб. Вот так и халат хотел повесить, но из него выпало письмо. Евгений удивился, поднял, прочел обратный адрес, и сразу пропало желание убирать дом: «Вот стерва! Рожать пошла, а с хахалем не завязала! Все еще связь держит. Ишь как его разобрало! Ты любишь ее, а где раньше был, когда она беременной осталась? Эх ты, мужчина! Бабу проверяют до беременности. Когда заделал ребенка, уже о семье заботиться надо, помогать. А ты армией прикрылся. Матери обязан был сказать. Что ж на девчонку взвесил непосильное? Интересно, ответила ему или нет? Вряд ли! Судя по письму, не похоже. Да и зачем он ей? Но почему письмо бережет? Все еще дорог этот Сергей? Но если б хотела, уехала б с ним. А вот осталась! Не решилась еще раз испытывать судьбу. Ребенок, как ни крути, мой, это точно. Лелька не станет лишать его отца. Ну а я понаблюдаю. Сам буду заглядывать в почтовый ящик. Бабе ничего пока говорить не стану. Странно, что промолчала об этом письме. Интересно, написала она ему, что ждет ребенка? Но ведь Сергей своего не захотел растить, где-то за границей живет, куда уж ему чужой? А и мне жену упрекнуть не в чем. Забыла сказать о письме. Но ведь не прятала его, на виду держала! Зачем буду ее беспокоить, тем более теперь, когда она вот-вот станет кормящей матерью? Поживем — увидим, чего он добьется своими письмами? Во всяком случае, покуда мне опасаться нечего», — решил для себя Евгений и, положив письмо в карман, повесил халат в гардероб, а утром отправился навестить Лельку.

Перед роддомом заехал в пивбар, знал — жена обязательно поинтересуется, как там дела, как у Марии. Справляется ли новенькая.

У пивбара, как всегда утром, толчея. Народу столько, что к прилавку не пробиться. Мужики пьют пиво, лечат головы. Им не до баранок с орешками. И только новые русские заказывают рыбу, ждут, когда пацаны принесут раков. Вот и мальчишки показались. Все четверо, только Данилки нет с ними.

— Куда делся ваш босс? — спрашивает самого младшего из пацанов — золотушного, хилого.

— Он больше не придет. Дядька ему запретил. Оттыздили его так, что не встает. А теперь документы собирают и увезут учиться.

— Куда?

— В спецназ! Так и сказали, что только там Данилки нужны, средь нормальных места нету. И нас туда сунут, когда подрастем. — Шмыгнул носом, опустил плечи.

— За что такая немилость?

— На участковом попухли. Он выболтал Данилкиному дядьке про все. Тот на Даниле оторвался так, что ничему не рады. Обещал и нам уши вырвать — в жопу вставить. Мы теперь к Данилке не ходим, боимся засветиться. А то и нам влетит. А кому охота огрести по первое число?

— Зачем вы участкового трамбовали? — спросил Женька мальчишку.

— За дело! Не без вины. Не будет свой нос в чужую жопу совать. Много знал, вот и схлопотал! Ладно, дядь Жень, пойду к своим, не то обожмут на выручке! — Мальчишка побежал к своим приятелям. Те уже пересчитали раков, следили за Юлькиными руками, вместе с бабой считали деньги.

— Завтра вас ждать? — спросила пацанов.

— Конечно! Куда ж мы денемся? — выскочили, едва получив деньги.

— Как у тебя, Юль? — протиснулся ближе к бабе.

— Зайди к дяде Коле. Мне, сам видишь, некогда. Пусть он расскажет…

Старик сторож топил печь, грея у огня озябшие за ночь ноги, спину, плечи.

— Как дела, гвардия? — подал руку деду. Тот улыбнулся, пригласил присесть, налил гостю чаю.

— Мужика вчера словил возле ларька. К замку приноровился, «гусиной лапой» мылился сковырнуть. Я его и прихватил. Долбанул по шее, он и слетел ко мне в ноги. Пока валялся, я его всего связал, а когда очухался, допросил по строгости. Он из тюремщиков. Его на волю выпустили и не определили никуда, ни с жильем, ни с заработком. А человеку жрать охота. Думал на хлеб взять и убежать. Но я помешал. Развязал его, привел к себе, накормил чем было. Он ел, а с глаз слезы. То от голодухи, по себе помню. Когда поел, дров нарубил много, воды принес, умылся. Так-то и разговорились мы с им. Ох и страшная судьба у мужика. Ни угла, ни куска, никого, где дух перевести можно. Единые беды, на них спит или укрывается.

— Ты его отпустил?

— Конечно. А что с им делать, зассы блоха мои глаза! Кормить его — сил маловато у меня. Сдать в милицию — совесть не дозволила. Поделился с ним, что было, и все на том. Ну уж очень просил помочь ему с работой и углом. Я ему сказал в ответ: «Разве похож я на начальника? Сам бедую день ко дню. Куда уж чужого согреть, сам не краше упокойников». Пошел он в город попытаться на кусок хлеба заработать. Сказал, если ему повезет, обязательно придет и поделится.

— Смотри сам. Только ждешь его напрасно и отпустил зря. В милицию стоило сдать. Тот, кто с «гусиной лапой» лез в ларек ради своего пуза, делиться не умеет и на доброе не способен. Это не я, сама жизнь доказала, — не согласился Евгений.

В это время открылась дверь, и в комнатуху вошел хмурый обросший человек. В руках он держал сумки с харчами:

— Вот, дед, я обещал и пришел. Повезло мне сегодня. Туалеты на оптовом рынке чистил. И заплатили сразу. Через неделю просили снова зайти. Сказали, что городские мужики такой работой брезгуют. Ну а я не гордый. Все смогу, что велят, лишь бы не упасть и на ногах удержаться.

— Ты, милок, сапоги в коридоре оставь да руки помой, — ответил сторож.

Когда тот вышел, дед сказал Евгению тихо:

— Вот он и есть — сам, своей персоной. Ну мог бы ты его ментам отдать? Иль совестно стало б? Ты погоди, поговори с ним, сдается, договоритесь об чем-нибудь…

Мужик тщательно вымыл руки, умылся, снял пиджак и после этого взялся выгружать из сумок продукты.

— Ты, дед, не суди меня строго. Взял то, что по карману мне. Зато это наше с тобой — заработанное. Тут дня на три хватит. Дальше Тоже поищу заработок. Мне люди подсказали, что в городе сортиров полно и, коль я возьмусь за это, без приработка не останусь. А и конкурентов у меня не будет. Ни у кого из зубов не вырву. Все только спасибо скажут.

— То ты верно подметил. Эта работа завистной не слывет, — согласился сторож.

Евгений, оглядев обоих, решил, что вмешиваться в их отношения ему не стоит, предупредил старика, что к вечеру заглянет к нему, заспешил по своим делам.

— Женя! Жень! — окликнула его с порога Юлия и, подбежав, сказала: — Только что уехала Антонина, вся в слезах и соплях. У ее Олега большая неприятность. Его взяли за жабры! Кто-то заложил. И теперь крышка всему. Спрашивала, где Леля. Хочет ей свой ларек толкнуть срочно. Я ответила, что хозяйка в роддоме. Она тебя искать помчалась.