«Ты же умный, — ответил я. — Догадайся».

«Зато ленивый. И терпеть не могу гадать. — Тем не менее мгновение спустя он добавил: — Это как-то связано с пещерами? Ты думаешь, что Заграбаст прячется в них, и пытаешься его выследить?»

Умно, ничего не скажешь.

«Пещеры? — написал я. — Что за пещеры?»

«Ну… ты же знаешь про Святого Джо?»

«Это что, какой-то религиозный персонаж?»

«Это город, идиот. Официально называется Сент-Джозеф, — ответил Ночной Сокол. — Когда-то он находился неподалеку. Ты что, в самом деле не знаешь?»

«Про что?»

«Ничего себе… а я-то думал, что ты настоящий всезнайка во всем, что касается эпиков. Получается, что даже я знаю о них нечто такое, чего не знаешь ты?»

Я буквально ощущал сочащееся с экрана самодовольство.

«Есть какой-то эпик из Сент-Джозефа, о котором, как ты считаешь, я должен знать?» — написал я.

«Джейкоб Фам».

«Понятия не имею».

«Погоди немного. Дай мне насладиться превосходством».

Я нетерпеливо посмотрел на Абрахама, но канадец еще не закончил торговаться.

«Вы называли его Копателем».

Я вздрогнул, внезапно вспомнив.

«Тот, который создал землекопов? — написал я. — В Ньюкаго?»

«Угу, — ответил Ночной Сокол. — До того как начать лишать людей разума для Стального Сердца, он жил в том сонном городишке. Половина штата изрыта его творениями — безумными туннелями и пещерами. Но раз ты этого не знал — значит ты не пытаешься найти в них Заграбаста и твой трюк с мобильником связан с чем-то другим».

Копатель. Именно он стоял за появлением странных лабиринтов в подземельях Ньюкаго. Казалось странным, что точно такие же туннели могут быть и здесь.

«Нет, я занимаюсь вовсе не поисками Заграбаста, — написал я Ночному Соколу. — Его незачем искать — он сам явился к нам на порог».

«Что?!»

«Извини. Вернулся Абрахам с нашими велосипедами. Поговорим позже».

Пусть пока переваривает новость, подумал я, убирая мобильник в карман. Подошел Абрахам, катя два ржавых велосипеда. Я с сомнением взглянул на них:

— Они выглядят старше, чем два шестидесятилетних старика.

Абрахам искоса посмотрел на меня.

— Что? — спросил я.

— Порой удивляюсь твоим словам, — ответил он, забирая свою сумку. — Велосипеды старые, потому что более кругленькая сумма в моих руках вызвала бы подозрения. Чтобы добраться, куда нужно, их вполне хватит. Ты ведь умеешь ездить на велосипеде?

— В общем, да.

Абрахам взглянул на меня с некоторым сомнением, хотя его скептицизм не имел под собой никаких оснований. Моя нерешительность вовсе не означала моего неумения ездить, что я тут же доказал, немного покатавшись на своем новом двухколесном друге, чтобы к нему привыкнуть.

Велосипеды напомнили мне об отце.

Сверившись с картой на мобильнике, я написал Ночному Соколу краткие разъяснения насчет Заграбаста, чтобы он не слишком пугался, и мы отправились в путь, присоединившись к немногочисленным велосипедистам на улице. В Ньюкаго мне нечасто доводилось их видеть — на верхних улицах богачи с гордостью разъезжали на автомобилях, а нижние были чересчур извилистыми и неровными для велосипедов.

В Ильдитии, однако, наши двухколесные друзья выглядели более чем уместно. Вдоль обочин выстроились автомобили из соли, но на дороге оставалось свободное пространство. Многие соляные машины были убраны с пути в сторону — они не сплавлялись с поверхностью дороги, как в Ньюкаго. Ехать было легко, даже когда приходилось лавировать в пробке, которую никто не расчистил. Вероятно, машины и пробки вырастали заново каждую неделю.

Какое-то время я наслаждался ездой, хотя меня не оставляли мысли о прошлом. Мне было семь, когда отец научил меня ездить на велосипеде. Все мои приятели уже умели ездить и начинали надо мной насмехаться. Порой я жалел, что не могу вернуться в прошлое и задать им хорошую взбучку. Но тогда я был чересчур робок и застенчив.

Когда мне исполнилось семь лет, отец решил, что пора. Хотя я постоянно хныкал, он был полон решимости довести дело до конца. Возможно, обучая меня езде на велосипеде, он мог хоть как-то отвлечься от неоплаченных счетов и ощущения пустоты в квартире, где осталось лишь двое жильцов.

На мгновение я снова оказался вместе с ним на улице перед нашим домом. Дела у нас тогда шли не лучшим образом. Мы переживали серьезный кризис, но у меня был он — мой отец. Я помнил, как он шел рядом, придерживая меня за спину, потом бежал вместе со мной, а потом отпустил, и я впервые поехал самостоятельно.

И еще я помнил внезапное ощущение, что у меня действительно получается. На меня нахлынула волна чувств, почти не имевших отношения к езде на велосипеде. Оглянувшись и увидев усталую улыбку отца, я впервые за многие месяцы поверил, что все будет хорошо.

В тот день я вновь обрел нечто, чего мне недоставало. Я многого лишился после смерти мамы, но у меня оставался отец. И я знал, что, пока он у меня есть, я могу сделать что угодно.

Абрахам остановился на углу, пропуская пару запряженных лошадьми фургонов с зерном, рядом с которыми ехали вооруженные охранники. Я притормозил рядом, опустив голову.

— Дэвид? — спросил Абрахам. — Дэвид, ты что… плачешь?

— Все в порядке, — хрипло ответил я, проверяя мобильник. — Здесь сворачиваем налево. Ящик перестал двигаться. Скоро мы должны его перехватить.

Абрахам не стал настаивать, и я снова тронулся с места. Я даже не осознавал, что боль еще столь свежа, словно только что выбросившаяся на берег рыба, решившая принять солнечную ванну. Пожалуй, предаваться воспоминаниям все же не стоило, и я попытался насладиться ощущением ветра и радости от езды. Велосипед определенно не мог сравниться с передвижением пешком.

Свернув на приличной скорости еще за один угол, мы были вынуждены замедлить ход из-за остановившейся впереди группы велосипедистов. Мы тоже притормозили, и у меня по коже побежали мурашки. На тротуарах не было ни души. Никто не катил в тележке свое имущество к новому дому, что было обычной картиной для других улиц. Никто не высовывался из разбитых окон.

Дорога была погружена в тишину, не считая треска велосипедных педалей и раздававшегося в дальнем конце улицы голоса:

— Это займет всего минуту. — В голосе слышалась незнакомая мне разновидность британского акцента.

Я похолодел, увидев лысого мужчину в черной кожаной куртке с шипами. Рядом с ним парил маленький неоновый шар, меняя цвет от красного до синего. Некоторые называли его «ярлыком». Эпики, чьи способности могли проявляться визуально, иногда демонстративно окружали себя сияни ем или несколькими кружащимися листьями, словно говоря: «Да, я один из них. Так что не стоит со мной связываться».