Поскольку вы, должно быть, уже знаете, какие чудеса можно здесь увидеть, я упомяну лишь о самом занятном и огромном (видите, я уже стала американкой!). Представьте себе собор высотой шесть метров, сплетенный из сахарного тростника, в окружении карамельных исторических фигур, вазы из цельного шоколада весом около сотни килограммов, копии могилы Джорджа Вашингтона в половину натуральной величины, откуда через равные промежутки времени (и это просто пленило Петра) восстает сам президент, которого приветствуют игрушечные часовые. Лично мне больше всего понравилась «Георама»: гигантские, невероятно подробные диорамы Парижа и Иерусалима, а также японский домик, в котором, к сожалению, совсем не было мебели.

Что касается меньших зданий, то у нас не хватило времени ни на Библейский павильон, ни на Новоанглийский сруб, ни на Турецкую кофейню, ни на Гробовой павильон (нет, Хенрик, я ничего не выдумываю!). Но мы быстро прошли через Фотогалерею и Женский павильон, где уже не застали ежедневное раздавливание стула женщиной весом двести девяносто килограммов, зато с восхищением осмотрели исполинскую статую спящей Иоланты, вырезанную из масла женщиной из Арканзаса. Из масла? В такую жару? Да, причем из свежего, потому что она высекает ее каждый день заново! А затем мы уделили не меньше двух часов индейским экспонатам в Правительственном павильоне. Помимо образцов керамики, оружия и орудий труда, там были выставлены вигвамы и восковые фигуры прославленных индейских воинов в натуральную величину и со всеми регалиями, и Петр наконец увидел долгожданные трубки мира и томагавки. Бедный ребенок постоянно спрашивал, настоящие ли они или это просто театральный реквизит. Меня поразило выражение их лиц. Маленькие жестокие черные глазки, грубые нечесаные локоны и широкие звериные рты, несомненно, должны внушать ненависть к индейцам, словно к отвратительным демонам. Здесь вы не найдете и следа того уважения к индейской расе, которое мы впитали из приключенческих книг своего детства.

Вы уже слышали об удивительных новых изобретениях: похожей на дикобраза машинке, которая печатает черные буквы на чистом листе бумаги; еще одном приспособлении, которое может снять множество копий со страницы, напечатанной на пишущей машинке; и маленькой коробочке, передающей человеческий голос по электрическим проводам. Нам сказали, что изобретатель этого аппарата для слушания на больших расстояниях, или телефона, надеется улучшить качество передачи: некоторые фразы слышатся на удивление отчетливо, хотя верно воспроизводятся в основном только гласные, а согласные распознать невозможно. Но его наверняка усовершенствуют. И каким же это будет благом для человечества, когда с помощью такого устройства любой из нас сможет провести в дом, подобно газу, итальянскую оперу, пьесу Шекспира, дебаты в Конгрессе или проповедь любимого священника! Возможности общественного просвещения станут неограниченными. Тот, кто не в состоянии купить билет в театр, сможет послушать спектакль по телефону. Но я беспокоюсь о последствиях этого изобретения, ведь человеку присуща лень. Ведь ничто не заменит тех ощущений, когда ты входишь в храм драматического искусства, занимаешь свое место рядом с другими зрителями и видишь игру великого актера. Если телефоны появятся в каждом доме, станет ли хоть кто-нибудь ходить в театр?

Среди множества памятников Выставки вас особенно позабавил бы Фонтан столетия, воздвигнутый Католическим союзом трезвенников Америки (только представьте себе подобное объединение в Польше!). В центре огромной чаши на грубом гранитном пьедестале стоит гигантская статуя Моисея, а саму чашу окружают высокие мраморные статуи выдающихся американских католиков, имена и деяния которых мне, конечно же, неизвестны, с питьевым фонтанчиком у основания каждой статуи. Утоли жажду у этого чистого источника, и ты больше никогда не захочешь спиртного? Как я могла не вспомнить о вас, милый друг! Смотритель сказал нам, что фонтан, к сожалению, не удалось закончить до открытия Выставки. Мне бы никогда не пришло в голову, что там чего-то не хватает. Еще нескольких фонтанчиков для поощрения трезвого образа жизни?

Под впечатлением любви американцев ко всяческим эксцентричным достижениям я не заметила, что другой памятник был явно незавершенным, точнее, служил частью чего-то незавершенного. Французское правительство прислало на Выставку гигантскую руку, мертвой хваткой сжимающую факел; внутри ее находится лестница, что ведет на балкон, расположенный под факелом. Я любовалась этой скульптурой из меди и железа, установленной на постаменте в центре Филадельфии, и была слегка разочарована, когда узнала, что к этой громадной руке затем присоединят целую статую Свободы — современного Колосса, изготовленного в Париже, который однажды поставят (подобно древнему Колоссу на острове Родос) в нью-йоркском порту, чтобы приветствовать прибывающих эмигрантов. «Как же в этой стране, — спрашиваю я себя, — отличить законченное от того, что только строится?»

17 августа

Сейчас вечер, и я продолжаю письмо в тени вяза за нашей гостиницей в Хобокене после головокружительного дня, проведенного в городе. Прямо с парома мы отправились на центральный почтамт и обнаружили там, как и ожидали, новые письма от Юлиана и Рышарда. Прожив две недели в южной части штата, они наконец нашли клочок земли с домом и служебными помещениями рядом с небольшой виноградарской колонией. Рышард предполагает остановиться на месяц по соседству с нашим новым домом; он жаждет уединения, чтобы написать несколько рассказов, а также насладиться жизнью на свежем воздухе в обществе индейцев и мексиканцев; перед самым нашим приездом он снова вернется на север. Юлиан предпочитает дожидаться нас в Сан-Франциско, где имеется активная польская община. Остаток утра мы с Богданом занимались приготовлениями к путешествию. Завтра он снова повезет Петра в Филадельфию — мальчику захотелось еще раз на Выставку. А послезавтра мы на «Колоне» отплываем в Панаму. Там пересечем перешеек на поезде и сядем на другой корабль, который доставит нас в Сан-Франциско, где я не собираюсь надолго задерживаться (если, конечно, там не выступает Эдвин Бут, что вполне возможно), и, после воссоединения всей нашей группы, мы немедленно отправимся на юг.

Поскольку эти корабли — не современные железные паровые суда, а колесные пароходики, то плавание займет больше месяца. «Почему же вам не сесть на трансконтинентальный поезд и не приехать на место через неделю?» — спросите вы. Дело в том, что я уступаю желаниям мужа и сына. Петр умолял не лишать его возможности пожить на деревянном суденышке, Богдан просто влюбился в морские путешествия, как я уже рассказывала, а мне — мне пришлась по вкусу идея насладиться берегами континента. Не бойтесь того, что я писала вам о своем «романе» с водой, милый друг. Ваша русалочка (я говорила, что «Русалочка» была в детстве моей любимой сказкой?) еще собирается прожить долгую-долгую жизнь на суше.

Эспинуолл, Панама

9 сентября

Пишу второпях. В начале поездки нас подстерегла неудача. «Колон» оказался слишком маленьким (гораздо удобнее было бы спать в палатках на палубе, чем в крошечных зловонных каютках внизу), и обслуживали его с бесстыдной халатностью. Уже через два дня взорвалась главная паровая труба, и нам понадобилось в два раза больше времени, чтобы доползти обратно до хобокенских доков! Можете представить себе ужас всей нашей компании и упреки Дануты с Циприаном, которым не терпится добраться до места. Видимо, кто-то все же хотел ехать на поезде, но ни у кого не хватило мужества возразить мне. Я виновата. Наверное, так оно и есть. Впрочем, нет, не думаю. Вы же знаете, я терпеть не могу отступать и отказываться от своих решений. Мы просто обязаны поплыть морем.