Городовой помалкивал.

– Хорошо, в тебя метнули нож! Тебе угрожали пистолетом! Тебе пришлось стрелять!.. Прокуратура этого не понимает, а я понимаю. Потому что я таким же опером, как ты, был… Но Вяткин тебе ничем не угрожал! Зачем ты его козлом отпущения делаешь?

Богдан продолжал молчать. Хотя и мог сказать, что у Вяткина был нож. Но когда начальник РОВД распекает, лучше ничего не говорить в свое оправдание. Во-первых, это бессмысленно. А во-вторых, чем меньше оправданий в свою пользу, тем быстрей Петухов успокаивается.

– А я тебе скажу, Городовой. Тут женщина замешана!.. С кем ты сейчас живешь, а?

Богдан удивленно повел бровью. Речь шла об Инне, но как Петухов мог узнать о ней? Неужели следил? Вряд ли. Может, Вяткин предположил, а он на его слова повелся?

– Я знаю, с кем ты живешь! – торжествующе объявил Петухов. – Ты живешь с девушкой Вяткина. Ты приходил к ней на завод, завел с ней шуры-муры, а Вяткин решил тебя за это проучить. Он, конечно, был не прав, но и за тобой, Городовой, правды тоже нет! Я даже больше скажу, ты поступил подло. Ты решил упрятать своего соперника за решетку! Ты обвинил его в убийстве человека!

Увы, Богдану нечем было крыть. Осокина наотрез отказалась давать показания. А это не просто «минус», в данном случае это катастрофа. Экспертиза уже официально подтвердила, что Сысоева и Костылина убили одним ножом. Но это вовсе не аргумент против Вяткина. Вот если бы обнаружились отпечатки его пальцев, но ведь их не было… Громов и Мелоян в больнице, оба могут говорить, давать показания, но никто из них и не собирается свидетельствовать против Вяткина. А от своих показаний Степа отказался напрочь. Впрочем, их как бы и не было. Ведь под протокол он ничего не сказал.

А провокация против Быхалова не сработала. Не купился Виктор Валентинович на предложение Гудка. То ли чутьем угадал подвох, то ли умом до правильного решения дошел, то ли и то, и другое.

Быхалов поступил очень умно. Он послал к Вяткину своего адвоката, который и выступил посредником. И советчиком, что, в общем-то, закономерно по роду его деятельности. Потому и отказался Вяткин от своих показаний. А Петухов, конечно же, принял его сторону. Возможно, без подкупа здесь не обошлось. Быхалов – человек состоятельный, и дорого может заплатить за свою свободу…

– Ну, что ты молчишь, Городовой?

– А что я могу сказать? – пожал плечами Богдан. – Правда ваша, товарищ подполковник. Только женщина здесь ни при чем. У меня свидетель есть, он видел Вяткина в момент убийства Костылина. С ножом его видел…

– Где этот свидетель?

– Запугали свидетеля. Боится она показания давать. И на опознание не явилась.

– А может, и не было никакого свидетеля?

– Был. Я с ним при свидетелях разговаривал. Женщины все слышали, они могут подтвердить.

– Какие женщины?

– Соседки свидетельницы. Она им рассказывала, как убийца ей на дороге попался. Я вмешался, стал расспрашивать, кое-какие приметы этого человека узнал. Она потом отказалась фоторобот составлять, но приметы я запомнил. Потому и на завод пошел. Ведь ясно же, что Костылина и Сысоева одним ножом убили. Я на убийцу Костылина через Сысоева пытался выйти…

Стараясь не вдаваться в подробности, Богдан рассказал, как познакомился в отделе кадров с Инной, как потом появился человек с приметами преступника. Но про краденый кулон ничего не сказал. Не хватало еще, чтобы Инна крайней осталась.

– Ну, приметы приметами, но это не повод, чтобы человека за решетку бросать, – нравоучительно изрек Петухов.

– Не повод, – согласился Богдан. – Но там другой повод был: вооруженное нападение на представителя власти…

– В данном случае ты власть не представлял.

– Не представлял. Но это не значит, что меня можно убивать… В общем, я крутанул Вяткина. Сказал, что есть свидетель, он поверил. А потом, все на нем сходилось…

– Что сходилось?

– Вяткин с одним товарищем срок мотал. А позже этот товарищ его к себе на работу взял, в фирму «Петроль». Этому товарищу выгодна была смерть Костылина, потому что сейчас он его место занимает. Быхалов его фамилия. Это на него работал Вяткин. И Вяткин, и Громов, и Мелоян…

– Я не знаю никакого Быхалова, – нахмурился Петухов. – Но что-то мне подсказывает, что ты, Городовой, стал жертвой собственных фантазий.

– Так следственные версии с фантазий и начинаются, – грустно усмехнулся Богдан.

Он понимал, что проиграл эту партию. Нет у него против Вяткина веских доказательств. А там, где замешаны большие деньги, слова – слабый, никчемный аргумент.

– Да, но Вяткин с твоими фантазиями не согласен.

В ответ Богдан промолчал.

– В общем, ситуация такая, Городовой. Обвинение Вяткину мы предъявить не можем, трое суток уже прошли, поэтому мы вынуждены его отпустить.

– Как отпустить? А нож? Я изъял у него нож, который по всем признакам классифицируется как холодное оружие.

– А твои действия, Городовой, классифицируются как злоупотребление своим служебным положением. Это уголовная статья: до трех лет лишения свободы!

– И что?

– Мы же не заводим против тебя уголовное дело.

– Вы предлагаете мне сделку?

– Сделку?! – вытянулся в лице Петухов. – Какую сделку?

– Ну, вы не заводите дело против меня, а я не возражаю против того, чтобы выпустили Вяткина, – пожал плечами Богдан.

– Ты в своем уме, Городовой?! – взвыл подполковник. – Какая сделка?! У нас что здесь, фондовая биржа?.. Сделку ему предлагают!.. Возомнил о себе! Возразить он может!.. Вяткина мы выпускаем. И никто перед тобой оправдываться не собирается!

– А холодное оружие? Как же двести восемнадцатая статья? Я уже не говорю про угрозу оружием…

– Это был просто нож, в котором отсутствует фиксация лезвия. Есть заключение экспертизы на этот счет.

Измайлов на последнем году своей службы способен был на такое заявление. Но он хотя бы глаза в сторону отвел. А Петухов смотрел на Богдана нагло и даже с насмешкой.

Не хотелось даже думать, что начальник договорился с экспертами, которые сделали подложное заключение. Сначала сломали нож, а потом признали его негодным… Но ведь так все и произошло. И при всем своем желании Богдан ничего не докажет. Еще и отношения с экспертами испортит. А этого, увы, делать никак нельзя…

– Ну, если есть заключение экспертизы, – презрительно усмехнулся Богдан.

– А тебе что-то не нравится, Городовой?

– Нравится. Мне всегда нравилось, когда преступника на свободу выпускаем. Нас даже в школе милиции учили этому радоваться. Невинных за решетку, а виноватых – на свободу… Хорошо работаем, товарищ подполковник. Как это может мне не нравиться?

– И кто это у нас невинный?