– Кто это сделал? – поклонившись торговке, спросила я. Она на поклон мой удивилась да смутилась, не ожидала.

– Ребятишки монастырские, – женщина покраснела. – Маленькие еще, сиротки, вот и не получается толком.

– А вы нахваливать да зазывать не умеете, – улыбнулась я.

– Так что ж нахваливать, коли неказистое? – развела она руками. – И не смотрит никто, вы вот первая! А стою тут с самого утра, думала хоть медяк выручить, сладостей детишкам купить! А вот не вышло… Как теперь обратно возвращаться, в глаза сиротинам смотреть, ума не приложу! – Она вздохнула грустно.

– Хорошие у вас детки, – пробормотала я, перебирая вещицы. Провела ладонью по холстине, на которой поделки лежали, пальчиками пробежалась. И выпрямилась. – И детки хорошие, и вещицы занятные. Не медяков стоят, а золотых. Но вы отдайте людям даром, а возьмите столько, сколько сами заплатят. Авось и на сладости хватит, и что-то сверху останется.

– Да кто там заплатит… – замахала торговка руками, но я уже в сторону отошла. Оглянулась через плечо, улыбнувшись. Женщина стояла растерянная, но уже через песчинку времени ее закрыли от взора людские спины. А я дальше пошла.

Своих непосед нашла в толпе возле ярмарочных шутов, что кривлялись, разыгрывая представление. Здесь же насвистывали на свистульках музыканты, пели свирели, тарахтели трещотки и звенели бубенцы. А хлебнувший медовухи народ уже водил хороводы да отплясывали хмельные мужички, высоко вскидывая колени. Вот то представление похлеще шутовского! Я фыркнула и потянула за рукав Лелю. Все личико у сестрицы было в сахаре, губы в меду, глаза – озорные и веселые. Таир тоже со следами угощенья на лице, но Лельку держал за руку крепко и, на меня обернувшись, зыркнул сурово.

– Вернулась уже? – признав, заулыбался радостно.

– Шаи! – заорала Лелька, увидев меня. – Я танцевать хочу! А он не пускает!

И так ее глазенки сверкали, что я даже принюхалась, опасаясь, не хлебнули ли детишки медовухи? Но нет, просто развеселились на ярмарке. Погрозила сестрице кулаком, чтобы не орала мое имя на всю ярмарку, и вздохнула.

– Идите уже, – улыбнулась я. – Только недолго.

Лелька схватила за рукав упирающегося и покрасневшего Таира и потащила в круг хоровода. Мальчишка пытался сопротивляться, но какое там! У моей сестрицы хватка, как у той хлессы!

И сразу их закружил хоровод, завертел круговертью и разноцветными нарядами. А я порадовалась: хоть развлекутся мои ребятишки!

Голос за спиной заставил меня вздрогнуть и подпрыгнуть:

– Зря вы Лелю прячете, хоть и не мое дело, – негромко сказал над ухом Ильмир. – Ей бы платьице да туфельки, красавица ведь. Хотя, может, вы и правы…

Я обернулась на служителя. И как подошел, что я не заметила?

– И вы здесь?

– С самого утра, – улыбнулся он.

– Велену сопровождаете? – догадалась я.

– Княжна женские наряды выбирает, мне это утомительно, – усмехнулся Ильмир. Он помолчал, рассматривая меня так внимательно, что стало неуютно. Словно в душу хотел заглянуть. И предложил: – Не хотите пройтись, Вересенья? Здесь много всего… любопытного. А ваши «братишки» повеселятся пока, не переживайте за них. Хотите?

– Разве что недолго… – Я бросила быстрый взгляд на цветной хоровод. Леля смеялась, и даже Таир, кажется, перестал смущаться и вовсю отплясывал. Кто-то надел ему на темные вихры венок из желтых одуванчиков, и с ним мальчишка выглядел смешно и задорно.

– Недолго, – согласился Ильмир.

Мы вышли из толпы – перед служителем даже захмелевший люд расступался, освобождая дорогу, да и посматривали с опаской. Но сам он этих косых взглядов словно и не замечал, погруженный в свои размышления. В стороне от музыкантов было чуть тише, но и здесь народ веселился и смеялся, расхваливали свои товары торговки, и зазывали кочевницы, предлагая открыть завесу грядущего.

– Мимо не проходи, – засмеялась одна из них, черноглазая, молодая и бойкая. – Загляни в кибитку, всю правду о себе узнаешь! Что ждет, какие дорожки пройти придется!

Я с опаской покосилась на кочевницу: как бы не нарвалась она на неприятности, такого гостя зазывая! Но Ильмир лишь качнул головой.

– Что грядет, знать неинтересно, – усмехнулся он. – Да и пользы в том мало. Если плохое – отравишь жизнь страхом, коли хорошее – лишишь выбора. Нет уж, я до грядущего хочу сам дойти. И узнать, когда срок придет.

– Мудры речи твои, красавец! – захохотала черноглазая и на меня взгляд перевела. Посмотрела, осеклась, задумавшись. Мотнула головой, так что звякнули украшения на косах. – А тебе, девица, не нужно ли чего? У кочевниц всего вдоволь, может, и для такой, как ты, что нужное сыщется?

Я зыркнула на нее хмуро.

– Такой, как я, ваши снадобья да украшения ни к чему, – пробурчала я. – Да и торопимся мы.

Прошла мимо, обернулась через плечо на черноглазую. Она вслед смотрела, прищурившись: то ли догадалась, кто я, то ли расстроилась, что не зазвала в кибитку.

– Значит, грядущее вам неинтересно? – спросила я, улыбнувшись. А то он тоже поглядывал задумчиво, и взгляды служителя я всей кожей чувствовала.

– Нет. Мне бы с прошедшим разобраться, – вздохнул он.

– А с ним что не так?

Ильмир окинул взглядом ярмарку, но словно не увидел. Остановился и развернулся ко мне так резко, что я вздрогнула.

– Скажите, Вересенья, мы с вами точно не встречались? Недавно. Может… этой осенью? – Он нахмурился, пытливо ощупывая взглядом мое лицо. – Глупо звучит, я понимаю… и спрашивал уже…

– Я вам кого-то напоминаю? – тихо вздохнула я, не смея вздохнуть.

– Нет… не знаю. – Он потер виски, усмехнулся. – У вас не было такого? Чтобы все правильно и верно, но порой внутри словно гложет что-то… И кажется, что-то важное забыл, то, без чего жизнь не мила… – Он тряхнул головой, улыбнулся через силу. – Не слушайте. Наверное, я вам кажусь скаженным?

– Не кажетесь, – голос чуть охрип от волнения. – Но лицо мое вы точно не видели…

– Так я и думал.

Он снова тряхнул головой, и белая прядка упала на лоб. Я с трудом удержалась, чтобы ее не поправить, покачнулась даже. Служитель замер, не отводя от меня глаз. Что-то сказать хотел, но тут закричали откуда-то, завизжал надрывно бабский голос. Взволновалось людское море, и понесло крик от глотки к глотке:

– Ведьма! Ведьма сыскалась! На костер змеюку!

Ильмир мигом подобрался, как зверь, глаза потемнели и рванул в сторону воплей, расталкивая прохожих. Я следом метнулась, уже предчувствуя неладное. И почти не удивилась, когда увидела, что злая и хмельная толпа окружила мою недавнюю знакомицу – торговку с поделками монастырских детишек. Только теперь стояла она красная да зареванная, прижимала испуганно руки к тощей груди.

– Что здесь происходит? – властно спросил Ильмир, и толпа смолкла, затаилась, поглядывая на служителя. Вперед выступила краснолицая дородная торговка.