Точно так же к заводам было приписано множество рабочих с низкой квалификацией и вовсе без квалификации, что полностью обеспечивало подсобный труд собственными ресурсами, без оплаты рабочей силы со стороны.

Значительное влияние на характер работы продолжала оказывать цеховая система ее организации. Изготовление различных частей огнестрельного оружия распределялось по нарядам, и большая часть работы с деталями выполнялась вручную на дому. Фактически на территории собственно завода осуществлялась лишь небольшая часть работы. У тульских оружейников, сильнее вовлеченных в конкуренцию и более опытных, по-видимому, положение в плане внедрения инноваций было лучше. Тем не менее, как мы видели, и они в основном работали в своих небольших домашних мастерских. Таким образом, даже если кто-то из тульских оружейников изобретал или применял новаторские методы, завод все равно не мог воспользоваться теми преимуществами, которые эти новшества давали.

Несмотря на то что в Сестрорецке и в меньшей степени в Ижевске работа была сосредоточена на заводской территории, фабричная система организации труда и сопутствующие ей преимущества в надзоре были просто привиты к существовавшей ранее цеховой организации. Поскольку нельзя было толком проконтролировать ни организацию работы, ни действия отдельных мастеров, главному инженеру было трудно обеспечить контроль качества работ, выполняемых в многочисленных мастерских. Управляющий обладал формальной властью над цехом, но трудно определить, всегда ли он был способен эффективно осуществлять свои полномочия. По мнению одного из ижевских руководителей, «надо быть чрезвычайно энергичным, справедливым и независимым цеховым офицером, чтобы решиться восстать против хищенства старост и прочих мелких властей» [Субботкин 1863: 159]. Возможно, наиболее невыгодным в долгосрочной перспективе было положение рассредоточенных оружейников, практически лишенных возможности учиться и учить друг друга. Этот фактор еще сильнее тормозил распространение технологий в отрасли [Глебов 1862: 164, 174, 179].

Опытные оружейники и другие рабочие, неразрывно приписанные к оружейным заводам, не сделались независимыми ремесленниками и не развили в себе гордости за свое ремесло. П. Глебов, комментируя официальный отчет Тульского оружейного завода, пришел к выводу, что оружейники оказались в бедственном положении, так как фактически являлись крепостными администрации завода. В статье, опубликованной через некоторое время после освобождения крепостных, горный инженер И. Котляревский утверждал, что «крепостной труд – по меланхолическому признанию инженеров того времени – как будто налагал на всех какую-то апатию»[173]. Многие исследователи рынка огнестрельного оружия XIX века в России предполагают, что оружейникам в целом не хватало квалификации, старательности и даже гордости за свое ремесло. Они производили оружие для армии, а не для коммерческой продажи, ну а торговле требовалось лишь незначительное число ружей, изготовленных на заказ. Даже лучшие ружья редко можно было считать произведениями искусства, как порой бывало с изделиями Льежа и Бирмингема. Малый объем частного рынка огнестрельного оружия в России не давал заметного стимула для выявления талантов многочисленных квалифицированных оружейников и развития в них профессиональной гордости. В истории Сестрорецкого оружейного завода утверждается, что у иностранных оружейников при переходе от ручной к станочной работе профессиональная гордость нисколько не снизилась. Более того, отмечалось, что льежские мастера и даже, пожалуй, все иностранные мастера привыкли к станкам, сделавшимся для них «частью жизни», что для русских оружейников отнюдь не являлось обычным явлением [Орфеев 1903: 30–31][174].

Тем не менее в первой половине XIX века русская оружейная практика идеально подходила для нужд императорской России. Закрытость корпорации соответствовала устройству российского общества, где преобладали корпоративные структуры, а также системе его служебных обязанностей и привилегий. Цеховая система способствовала сохранению имеющихся ремесленных навыков, особенно в Туле. Системы субподряда и надомной работы экономили казенные деньги, давали оружейникам как минимум возможность работать неполный рабочий день и предотвращали утрату навыков. Государственные оружейные заводы и система плановых закупок обеспечивали адекватное снабжение армии мирного времени. Для самой населенной страны Европы число оружейников было невелико, но все же в период незначительного роста закупок оружия их хватало для выполнения государственных заказов. Пока изменения в системах вооружения и в технологии обработки металлов происходили постепенно, оставаться на должном уровне помогали периодические закупки оружия и машин за границей вкупе с постепенными отечественными усовершенствованиями. Однако военные потребности России в эпоху реформ и быстрые принципиальные изменения в конструкции оружия ознаменовали резкий разрыв с прошлым. Внезапно возникли новые проблемы, связанные и с применением стрелкового оружия, и с источниками поставок, и с ролью ружейной стрельбы в тактической доктрине.

Рис. 1 Александр II, российский император в 1855–1881 годах. Сэмюэл Кольт присутствовал на его коронации в 1856 году. Начало его царствования часто называют эпохой Великих реформ.

Любезно предоставлено Эрмитажем, Санкт-Петербург.

Рис. 2. Граф Д. А. Милютин, военный министр в 1861–1881 годах. За время пребывания Милютина на посту Россия перешла ко всеобщей воинской повинности и системе резервистов. В этот период Россия также модернизировала вооружение своей армии и казенные оружейные заводы.

Любезно предоставлено Эрмитажем, Санкт-Петербург.

Рис. 3. Полковник артиллерии Александр Иванович Горлов (1830–1905). Выпускник Михайловской артиллерийской академии, Горлов был артиллерийским инженером и экспертом по огнестрельному оружию. Получив в 1867 году помещение для мастерской на заводе Кольта, Горлов вместе с капитаном артиллерии К. У Гунниусом собирал информацию об американском огнестрельном оружии, отбирал системы оружия, модифицировал американские образцы в соответствии с российскими спецификациями, а также организовал и контролировал производство русских заказов на заводе Кольта. Результатом стали три модернизации русского стрелкового оружия: «русская» пехотная винтовка Бердана, металлические патроны и «русский» револьвер Смита и Вессона. Фотография из книги «Столетие Военного министерства», 1802–1902. Т. 2. Императорская главная квартира. История государевой свиты. Книга 4. Царствование Александра II. Санкт-Петербург, 1914. С. 819. Коллекция Библиотеки Конгресса США.

Рис. 4. Сэмюэл Кольт (1814–1862), укутанный в меха, по возвращении из поездки в Россию, где он удачно продемонстрировал свои револьверы императорскому семейству и продал русскому правительству револьверы, ружья и станки для производства огнестрельного оружия.

Фотография из Elizabeth Hart Jarvis Colt Collection любезно предоставлена художественным музеем Wadsworth Atheneum (Хартфорд, Коннектикут).

Рис. 5. Полковник Хайрем Бердан (1823–1893), американский изобретатель нескольких усовершенствований стрелкового оружия и боеприпасов, в том числе механизмов заряжания с казенной части, модифицированных русскими офицерами и принятых на вооружение российской армией. Фотография из серии портретов офицеров Союза (федерации северных штатов в годы Гражданской войны), сделанной в студии Мэтью Брэди, около 1864 года; любезно предоставлена Библиотекой Конгресса.

Рис. 6. Мемориал Сэмюэля Кольта, Хартфорд, штат Коннектикут, установленный в 1906