чтобы отшептала.

— Бабка тебе не поможет, Ян, — с видом знатока выдает Левин. — Сам должен отпустить и прекратить думать об этом.

— Так ведь почти получилось! До того, как мы снова с ней встретились.

— Чуть-чуть — не считается, слышал такое? — Кай как будто издевается.

Хотя нет. Это я сам над собой издеваюсь. Парни все правильно говорят, но мне от этого не легче, блин. Голову уже совсем унесло, а перед глазами только Миллер стоит. А не, фантазии и дальше понеслись, и вот уже она обнаженная, а мы с ней…

— Пацаны, я домой, мне на сегодня хватит, — принимаю единственно верное в этой ситуации решение. — Прости, Кай, сегодня тот редкий случай, когда я до конца не досижу явно.

Я поднимаюсь, убеждая себя силой воли стоять ровно, пожимаю руку женишку и собираюсь уже прощаться с остальными, но Лева явно против моего ухода.

— Может, останешься все же? Нам все равно потом вместе ехать.

— Не. Надо уметь вовремя останавливаться, — заявляю, словно я тут самый умный. Правда, если следовать этому правилу, остановиться надо было до того, как перед глазами поплыло и начала мерещиться обнаженная бывшая девушка.

Ладно. Все хо-ро-шо. Взбадриваюсь, побрызгав холодненькой водичкой на лицо в туалете, вызываю такси и заваливаюсь на заднее сиденье. Кручу телефон в руках, но так сильно хочется разблокировать его и написать…

Это все какой-то дурацкий сон, и проходит это не со мной. Я впадаю в транс, не понимая, почему пальцы щелкают по экрану и что они набирают. А потом я нажимаю «отправить» и смотрю, какое сообщение высветилось в пузыре.

«А была бы ты моей, Миллер, пьяным я писал бы тебе».

Прочитала и не отвечает. Бесит меня! Не спит же, могла бы и написать, что я идиот и мне стоит проспаться.

«Но я и так пишу тебе»

Жека: «Ты пьян, Самойленко?»

«В хлам»

Жека: «Это глупо. Ты завтра не вспомнишь, что писал мне».

«Я помню все, что связано с тобой, дура. Абсолютно все. Каждую сраную мелочь!»

Жека: «Ян, пожалуйста, не надо»

«Ты в Москве?»

Жека: «Я у мамы дома».

Черт. Так близко! Всего-то и надо, что изменить конечный пункт назначения в такси. Но явиться к ней пьяным? И что? Будет стыдно перед ее матерью и перед ней, а еще больше — перед Кирой. Это ей я сейчас должен писать пошлые сообщения, от которых она бы краснела и улыбалась. А я пишу бывшей, которых до сих пор не могу забыть и простить.

Но и оставить как есть не могу.

«Выйди из подъезда через десять минут»

Жека: «Ты с ума сошел, Ян?»

«Давно уже. По тебе. Выйдешь?»

Жека: «Да»

Конечно, выйдет, куда денется. Это под градусом я такой самоуверенный или как? Раньше ведь могла и не сделать так, как я прошу. Сколько времени я потратил на сцены у ее общаги, лишь бы просто спустилась и поговорила со мной.

Сейчас все иначе. Я не хочу ее вернуть. Я лишь хочу побыть с ней немного и вспомнить каково это — ощущать ее рядом.

Глава 28

За эти десять минут, что уходят на дорогу до дома Жеки, я успеваю конкретно извести себя мыслями и догадками, как пройдет наша с ней новая встреча. Мы снова поругаемся? Она снова сделает вид, что все хорошо? Я ведь знаю, что это не так.

Когда такси тормозит во дворе, не выхожу, а скорее вываливаюсь из него, но прохлада отлично отрезвляет. Правда, меня все равно пьянит сама ситуация. Этот подъезд, у которого было невероятное количество наших поцелуев и прощаний. Сегодняшняя ночь, когда мы будто бы вернемся в прошлое, но уже теми, кем являемся сейчас.

Это то, что невозможно забыть, но сегодня я скажу ей все, что думаю.

Подхожу к подъезду, и буквально через несколько секунд открывается дверь. Жека вылетает ко мне, закутываясь в пальто, но сама вся поеживается от холода. Январь месяц на дворе, не лето, какой погоды ждать? Хорошо хоть снегопада сейчас нет.

— Застегни пальто, холодно, — встречаю ее, когда останавливается в метре от меня.

— Ты командовать пришел?

— Забочусь о тебе, глупая. И посмотреть на тебя хотел, Миллер.

— Смотри.

Откуда в ее глазах этот вызов? Это же моя Жека. Вижу, что моя, а все равно чужая какая-то, или пытается казаться чужой.

Больше тянуть некуда. Давно стоило сказать ей, ведь Эрика заронила во мне сомнения и вложила мне в голову одну серьезную мысль. Может, Женя просто не знает, чего мне стоил наш разрыв? Не понимает всего ужаса случившегося с нами….

— Ты ни о чем не жалеешь, Жень? Ничего не вспоминаешь?

— О чем ты? — дурочку такую включает, как будто не понимает. О чем я могу говорить, Жень! О нас, конечно, о нас, которых давно уже нет!

— Я вот каждый день вспоминаю. Рад бы отпустить, но даже встречаясь уже давно с другой, все равно не могу. Каждый день о тебе думаю.

— Ян, зачем ты говоришь это…

— Потому что мне с*ка больно! Ты как могла это забыть? Вычеркнуть и дальше пойти? Хорошо тебе было, а, Миллер? Я не знал, как жить дальше, да и вообще не хотелось. А тебе хорошо было?

Она закусывает губы и задирает подбородок. Знаю я эти приемчики, борется с чувствами, а может, даже слезами. Только мне их показывать не хочет.

— Я не забыла, Ян. Я все помню.

Помнит она. Полный бред!

— Тогда какого хера мы не можем все вернуть? — наверное, это шоты во мне говорят, а не я сам. Никогда не думал, что спустя два года произнесу это вслух. — С*ка, неужели сложно признать, что ошиблась? Кому ты лучше делаешь, скажи мне?

— Я свой выбор сделала давно, Ян, ты понимаешь? Его уже не изменить.

Да бесит, ну мать твою! Вдарив кулаком по двери подъезда, замахиваюсь еще раз, но она перехватывает мою руку и тормозит меня, с испугом разглядывая в тусклом свете фонаря счесанную кожу.

Да хоть головой об эту стену, лучше не становится… Как наркотик, честное слово. Понимаешь, что убиваешь себя, а соскочить не можешь.

— Ты что творишь? Самойленко, ты пьян, езжай домой!

— Я не хочу домой! Дура, я к тебе приехал! Два с половиной гребаных года, Жень. Неужели ты хочешь, чтобы так было и дальше? Тебе это нравится, да? Нравится мысль, что я теперь ночами с другой сплю? Что мне другая завтраки готовит? И что планы совместные на жизнь у меня с другой?

Я несу чушь,