За негромкой беседой о чудесах мира прошло время. И, как ни бесконечно долго тянулись минуты, все же часы пролетели, словно единый миг. Голубые тени легли на террасу, солнце из слепяще-золотого шара над головами превратилось с багровый и опускалось все ниже.

– Пора, о мой гость!

Бедр-ад-Дин с готовностью вскочил.

– Должно быть, мне надо будет уйти куда-то? Быть может, к тем горам, что видны на горизонте?

– О нет, мой юный друг, – проговорил царь. В свете поднявшейся луны перед царем пролегла длинная тропа. – Для этого тебе достаточно будет лишь пройти по этой аллее. Она приведет тебя на обширное поле для игр. И там крылатые кони сами найдут тебя. Вспомни мои слова – чудо не в том, чтобы изловить крылатого коня. Ибо это сделать легко. Чудо в том, чтобы смирить его, подчинить себе, не унизив жестокими ударами, которые лишь навсегда оскорбят благородное животное.

Бедр-ад-Дин поклонился царю, поднял с пола упряжь и седло и отправился по аллее.

– А мы с тобой, о мудрая гостья, насладимся зрелищем изумительного чуда, не вставая с мягких подушек.

Тилоттама благодарно взглянула на царя. «О боги, – подумала она. – Как удивительно складывается судьба. Некогда я доверилась лишь одному мужчине. Но жизнь разлучила нас. И я вынуждена была долгие годы искать и не находить пути, чтобы соединиться с ним. Но лишь только я решила, что судьба навсегда отказала мне во встрече с моим прекрасным Дайярамом, как появился этот удивительный зачарованный мальчик… И теперь я наслаждаюсь беседой с царем острова, полного невиданных чудес. А дальше меня ждет странствие, которое само по себе прекрасно и полно тайн…»

– Смотри, о прекрасная! Вот они!

Над их головами, заслоняя звезды, начали появляться крылатые тени. Они кружили высоко в небе, но потом стали опускаться все ниже и ниже.

– Наш юный Бедр-ад-Дин сейчас и ловец и приманка одновременно. Ибо крылатые чувствуют магию за многие фарсахи, а юноша так зачарован, что даже я, простой смертный, не могу не видеть этого.

На поле для игр спускались светлые тени. Вот одна из них коснулась черной в этот вечерний час травы, потом опустилась вторая.

– Я вижу это чудо уже не один десяток лет. Но не устаю радоваться тому, что Аллах милосердный позволил мне любоваться этим необыкновенным зрелищем.

Едва различимый в темных одеждах Бедр-ад-Дин тем временем осторожно опустил седло на траву и выпрямился, зажав в руках легкую упряжь. И, словно ожидая этого мига, к нему подошел белый конь. Его шкура блестела в лунном свете, огромные темно-карие глаза смотрели доверчиво, а роскошная грива казалась сотканной из серебристого света звезд.

– О Аллах милосердный! Как он прекрасен! Но как же мне приручить тебя, удивительное существо?

Будто поняв слова Бедр-ад-Дина, конь ласково и доверчиво положил голову на плечо юноши. Теплое дыхание коснулось его шеи, и изумительное чувство единения с этим волшебным животным пронзило странника.

– Но это же так просто! – воскликнул он и, едва касаясь теплой кожи животного, одним движением набросил на него упряжь. Мягкие губы без сопротивления позволили вставить удила, и вот уже в свете звезд затанцевал оседланный крылатый красавец. Он словно приглашал Бедр-ад-Дина сесть в седло.

– Благодарю тебя, чудесное животное! – с трепетом произнес юноша и легко взлетел в седло, почти не коснувшись стремян.

– Смотри, мудрейшая! – воскликнул царь, едва не хлопая в ладоши. – Ему это удалось. Древние знания помогли и сейчас! Как счастлив будет тот миг, когда сбудутся все мечты юноши!

Тилоттама с удовольствием смотрела, как к террасе приближается всадник. Конь танцевал под седлом, выступая легко и даже, казалось, с удовольствием. Так мог бы вести себя юноша, получивший в дар драгоценное оружие, впервые появляясь с ним среди сверстников.

– Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного, о царь! – воскликнул Бедр-ад-Дин.

– Да пребудет она и с тобой, мой юный друг! Теперь ты можешь отправляться хоть на край света! Но помни, что дивный конь будет слушать лишь тебя, жестоко карая любого другого, посмевшего коснуться даже кончика его хвоста.

– Я запомню это, о царь!

– Запомни и еще одно, юный странник! Крылатые кони необыкновенно выносливы. Они могут лететь часами. Но даже им нужен отдых. А потому никогда не утомляй его! Ибо вместе с потерей сил теряет крылатый и магию, что дарована ему от рождения. А тот миг, когда крылатый не захочет вставать с соломенной подстилки, станет последним мигом его жизни.

– Благодарю тебя, царь! Я запомню и это!

– А теперь ты волен отправляться к мастеру, который обещал тебе ловушку для твоей злой джиннии. Отправляться хоть верхом на крылатом…

Бедр-ад-Дин засмеялся.

– О нет, мудрый царь! Я не решаюсь так жестоко утомлять это удивительное существо! Он станет гостем на моем корабле. И поверь, я буду его баловать так же, как баловал бы любимого сына!

– Да будет так!

Бедр-ад-Дин не захотел ждать до утра, и потому вскоре берега острова царя аль-Михрджана растаяли в черноте ночи. Цель странствий становилась все ближе.

Сердце Тилоттамы готово было вырваться из груди – приближался час, которого она так долго ждала.

«Но как встретит он меня? Узнает ли? Быть может, сердце его уже давно отдано другой? И что делать мне тогда?»

Увы, на эти вопросы ответа не было. Да и не могло быть. Ведь Тилоттама, пусть и великий мастер, была всего лишь женщиной. И потому всеведение и всезнание еще не стали ее достоянием. А спросить совета у мага Тети она не могла… Ибо не знала о его существовании.

Не менее своей прекрасной гостьи волновался и Бедр-ад-Дин. После того как великолепный крылатый конь покорился ему, казалось бы, уже не оставалось причин сомневаться и в том, что чудесное умение мастера из мастеров тоже сослужит добрую службу. Но юноша все равно не мог окончательно увериться ни в чем, даже в воистину бесконечных знаниях мудреца Тети. И потому волновался и мерил шагами палубу точно так же, как Тилоттама.

Более всех был спокоен крылатый конь. Ибо он, казалось, получал от странствования по спокойному морю настоящее удовольствие.

Вновь неторопливой чередой дни сменяли друг друга. Бедр-ад-Дина удивляло и спокойное море, и ласковый ветер.

– Но тут нет ничего удивительного, мой юный друг, – в ответ на его удивленный вопрос проговорил мудрец. – Ведь усмирить стихию на время по силам любому магу. А мне не хотелось, чтобы ты испытывал жестокую морскую болезнь. Ибо в твоей жизни и так уже предостаточно увечий – к счастью, лишь видимых, а не настоящих.

– Так, выходит, если бы я странствовал сам, ветра и бури не позволили бы мне ничего?