Нина Николаевна произнесла несколько любезных слов, но уже по взгляду, которым она смерила гостью, Амалия все поняла и мысленно приготовилась к тому, что разговор предстоит нелегкий. Она села и постаралась напустить на себя как можно более дружелюбный вид.

– Вчера у меня побывал Карл фон Лиденхоф из германского посольства, – сказала баронесса Корф, переходя после общих фраз к сути дела. – Из его слов у меня сложилось впечатление, что Михаэль Риттер был убит, а не умер от сердечного приступа. – Ресницы Нины Николаевны дрогнули, взор ясных глаз так и впился в лицо собеседницы. – Если произошло преступление, то им должна заниматься полиция. Однако внешне все обстоит так, словно ей ничего не известно ни о каком убийстве, а Карл фон Лиденхоф не сказал мне ничего определенного. Поэтому я подумала, что, возможно, кому-то может быть известно больше, чем мне… Нечто такое, что может заставить полицию действовать. Если преступление действительно имело место, то преступник, разумеется, должен быть изобличен и наказан.

– И поэтому вы решили приехать ко мне? – спросила Нина Николаевна своим мягким, обволакивающим голосом, в котором, однако, прозвенела жалящая усмешка.

– Да, ведь вы тоже находились на вечере. Михаэль Риттер вышел, возможно, чтобы встретиться с кем-то, кто и убил его. Вы не запомнили, с кем он говорил? Может быть, кто-то передавал ему какую-нибудь записку?

Нина Николаевна усмехнулась.

– Можете не тратить зря слова, сударыня… Михаэль рассказывал мне о вас – кто вы и чем на самом деле занимаетесь. Полагаю, вас на самом деле интересует, не убила ли я его.

– И это в том числе.

– Ну так выясняйте, – безмятежно отозвалась Нина Николаевна. Поднявшись с места, она подошла к клетке и насыпала птичке корма. – Только без моей помощи.

«Надо было подослать к ней мужчину, он бы сумел ее разговорить, – мелькнуло в голове у Амалии. – Только не Сергея Васильевича, конечно, а дядюшку…»

– Простите, я зря вас побеспокоила, – сказала Амалия, которая по части жалящей иронии могла дать сто очков вперед любому из своих собеседников. – В самом деле, вам, вероятно, было необычайно приятно увидеть на полу труп человека, который вас бросил, и вы вовсе не жаждете, чтобы его убийцу поймали…

Ей удалось задеть Нину Николаевну за живое. Женщина в желтом обернулась, ее глаза засверкали.

– Как вы смеете такое говорить! – вырвалось у нее.

– А что еще прикажете мне думать, сударыня, после ваших слов? – резко спросила баронесса Корф. – Может быть, вы мечтали о его смерти? Может быть, это был момент вашего триумфа, когда…

Губы у Нины задрожали, и Амалия, поняв, что продолжать нет никакого смысла, умолкла. Отойдя от клетки, дама в желтом скорее упала, чем села на диван.

– Что именно вы хотите узнать? – каким-то чужим, надломленным голосом спросила Попова.

– Все, что может иметь отношение к делу, – сказала Амалия. – Вы давно знали господина Риттера?

Ответ уже был ей известен, а вопрос задан исключительно для проверки того, насколько жена архитектора захочет быть искренней.

– Я познакомилась с ним полгода назад, – помедлив, призналась Нина Николаевна. – Встречаться мы начали через несколько месяцев.

– Когда вы расстались?

– Три недели назад.

Амалия машинально отметила про себя точность высказывания. «Три недели» – совсем не то же, что «примерно месяц» или «пару недель назад, может быть, больше». Важные для себя детали человек не забывает никогда.

– Почему? – задала баронесса Корф следующий вопрос.

– Почему – что?

– Почему вы расстались? Так захотел он или вы?

– Он.

Даже по этой коротенькой фразе чувствовалось, до чего ей тяжело говорить об убитом.

– Почему?

– Я неправильно себя повела, – угрюмо ответила Нина Николаевна, нервно крутя желтую бахрому, которой было украшено ее платье. – Ему двадцать шесть, мне тридцать три… Надо было вести себя умнее. Когда разница в возрасте не в пользу женщины, приходится проявлять терпение, очень, очень много терпения… А я сделала глупость.

– В каком смысле?

– Я его приревновала.

– К кому?

– Не знаю.

– То есть?

– Он таскал с собой ее надушенный платок, – с ожесточением ответила Нина. – И стал смотреть в сторону, когда разговаривал со мной, как будто я ничего больше для него не значила. Я не могла этого вынести…

– На платке были какие-нибудь инициалы?

– Я не успела рассмотреть. Он вырвал платок у меня из рук.

– И вы приревновали, даже не зная сути дела? Может быть, этот платок был ему нужен… гм… по работе?

– Не говорите глупостей, – устало промолвила Нина. – Вы не были там и не видели его лица, когда все это произошло… Можно было подумать, что я покусилась на какую-то святыню.

– Хотите сказать, что Михаэль Риттер всерьез в кого-то влюбился? Он не…

Амалия хотела сказать: «Он не производил на меня впечатления человека, способного всерьез увлечься, и потом, он все же был секретным агентом», но остановилась, решив, что для Нины этого достаточно.

– В любви никогда нельзя знать наверняка, – мрачно промолвила Нина. – То же самое, что вы мне только что сказали, я уже прокручивала в голове тысячи раз, не меньше… Конечно, он нравился многим женщинам. Может быть, это увлечение закончилось бы так же быстро, как и другие его…

– Вы его любили?

– Да.

– А он вас?

– Да, по-своему.

– Вы не задавали себе вопроса, не мог ли его интерес к вам быть связан со строительством военного завода, в котором ваш муж принимает участие?

– Мне не было нужды задавать себе этот вопрос. Михаэль сам мне признался…

– Что нарочно свел знакомство с вами?

– Да. В некоторых вещах он был очень откровенным… Словно ему нравилось дразнить судьбу. С другой стороны, в других моментах он мог быть просто невероятно скрытным…

– Вы обиделись на него после этого признания?

– Сначала да, а потом мне стало все равно.

– Вы строили какие-то совместные планы?

– С Михаэлем это было бесполезно. Я даже ни о чем таком не упоминала. Разумеется, он никогда не женился бы на мне… Да и я не бросила бы детей.

Любопытный характер, смутно помыслила Амалия. Уж не этим ли сочетанием несочетаемых, казалось бы, качеств дама в желтом привлекла Михаэля Риттера?

– Вы были с ним счастливы?

Нина Николаевна метнула на собеседницу быстрый взгляд.

– Никогда не думала, что вы мне зададите этот вопрос… Да, по-своему…