здоровяком с шапкой каштановых волос и двумя детьми, учениками школы Кэлвери. Деньги на учебу Мози (и еще двух-трех человек) у Стива точно были, равно как и жена. Лиза подалась к нему, и их лица оказались совсем близко. Слишком близко. Вот ее рука легла Стиву на грудь, темно-сливовый рот приоткрылся. В другой руке Лиза по-прежнему держала стаканчик с остатками пенной колады, но явно забыла о его существовании, все плотнее прижимаясь к Стиву и едва не проливая несчастный коктейль. Она словно хотела лизнуть Мейсону шею и попробовать ее на вкус. Стив отклонил голову назад и беспомощно оглядывал зал, будто призывая кого-нибудь на выручку.

Что-то было не так. Лиза, читающая мужчин как газету, не чувствовала, что Мейсону очень не по себе. Не сказав ни слова, я бросила миссис Доутс и устремилась к дочери.

Стив отступил на шаг, Лиза следом. Она выронила бумажный стаканчик, и остатки коктейля обрызгали чьи-то серебристые сандалии и лодыжки. Громко охнув, та женщина обернулась, а за ней и все стоящие рядом: надо же узнать, в чем дело. Лиза хохотнула, как пьяная гиена, и прижала вторую руку к широкой груди Стива. Слева от себя я заметила миссис Мейсон. Ее брови взлетели чуть ли не к прическе. Секундой позже она сквозь толпу двинулась к мужу. Я метнулась с ней наперегонки к своей дочери и, бормоча извинения, стала расталкивать детей и родителей.

Клэр Ричардсон протянула обрызганной даме бумажные салфетки, губы поджала кошачьей жопкой, аж помада свернулась. Взяв еще пару салфеток, она хотела поднять оброненный стаканчик, но я оказалась проворнее, схватила его первой и понюхала. Неужели Лиза принесла из дома флягу и превратила детскую коладу в нечто совсем недетское? От стаканчика не пахло ничем, кроме масла для загара. К тому же Лиза не пила, в январе она приколола к стволу ивы тринадцатый наркононовский значок. Когда я шагнула к ней, Лиза откинула густые кудри на спину. «Господи, у нее руки дрожат! — с ужасом подумала я. — Это хуже, чем алкоголь. Это опять наркотики. Она под кайфом!»

Лиза дрожала всем телом, совсем как тринадцать лет назад, когда вернулась домой с метамфетаминовыми язвами вокруг рта и бедняжкой Мози на костлявом боку. Я тоже задрожала, но от ярости. Как она посмела так обосраться, да еще здесь, в школе Мози? Как она могла? Как?

Я схватила Лизу за руку и развернула лицом к себе. Она снова захохотала, как-то странно, неестественно, и не осеклась, даже поняв, кто перед ней. На глазах у всех я оторвала Лизу от Стива, прекрасно зная, что увижу, если подниму ее лицо к свету, — тонкое колечко радужки вокруг огромных зрачков.

Я заставила ее запрокинуть голову и в ярком свете ламп увидела совсем другое: один зрачок расширяется, как бутон розы, раскрытие которого засняли покадрово и показали в ускоренном режиме, а другой зрачок постепенно сжимается в точку. Лиза недовольно посмотрела на меня, и уголок ее рта опустился, будто кто-то зашивал ей нижнюю губу и натянул нитку.

Я стиснула ее плечи — злость испарилась, теперь меня захлестнул страх. Дело было не в наркотиках. Судя по зрачкам, с ней творилось что-то ужасное.

— Лиза! Лиза! — позвала я.

— Голова раскалывается от этих барабанов! — пожаловалась она.

А потом произошло самое страшное: настоящая Лиза исчезла. Доля секунды — и перекошенное лицо стало пустым. Половина рта поползла вниз, Лиза дернулась, как марионетка на перерезанных лесках, и рухнула на пол. Не покачнулась, не вскрикнула в знак предупреждения, не устроила мелодраматическую сцену, а просто упала.

— Помогите! Помогите! — заорала я, бухнулась на колени и прижала ее к себе.

Вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь гавайской музыкой из бумбокса, чересчур маленького для огромного спортзала. Я перевернула Лизу на спину — ее голова безвольно запрокинулась. Теперь огромными были оба зрачка. Лиза задрожала, на «ливайсах-чаевымогателях» расплылось темное пятно — это опорожнился мочевой пузырь.

— Нужно ложку ей в рот засунуть, — посоветовал какой-то мужчина.

— Звоните 911, вызывайте неотложку! — заорала я на Клэр Ричардсон.

Та разинула рот — все, конец кошачьей заднице! — и раскачивалась на высоченных каблуках дорогих туфель, как глупая жирафа с поползшей помадой. «Господи, Господи, помоги ей!» — вопила я, но Клэр тупо смотрела на нас с Лизой и морщила нос, явно учуяв резкий запах мочи. К счастью, Стив Мейсон уже достал телефон и набирал номер.

— Босс! Босс!

Где-то рядом плакала перепуганная Мози. Только мне было не до нее, я повернула Лизино лицо к себе и звала ее. Лизино тело обмякло, глаза опустели. Я закричала. Сильные мужские руки оторвали меня от дочери и толкнули к Мози.

Над Лизой склонилась школьная медсестра.

— Уберите ложку! — скомандовала она. — Отойдите, ей же дышать нечем!

Я обняла Мози, и мы испуганно жались друг к другу, пока вдали не завыли сирены. Лиза так и лежала с запрокинутой головой и полузакрытыми глазами. Только это была не Лиза, а бездушное тело, вдыхающее кислород и выпускающее углекислый газ к надувным пальмам.

До сегодняшнего дня прежняя Лиза не возвращалась. Я не видела свою дочь даже мельком, пока Тайлер Бейнс не выкопал сундучок и Лиза не бросилась к нему как бешеная. На заднем дворе со мной боролась настоящая Лиза. По крайней мере, я на это надеялась.

Наступил вечер. Я вспомнила, что мы не обедали, и позвала Мози. Она пришла из своей комнаты с таким видом, словно отбывала повинность. Мози смотрела не на меня, а на стену, ее глаза блестели, щеки пылали. «Только бы мне не померещилось, что настоящая Лиза возвращается! — подумала я, взглянув на Мози. — Одна я не справлюсь».

Я подошла к Мози и положила ладонь ей на лоб. Кожа была холодной и чуть влажной. Мози сжалась в комок, словно кошка, которая любит хозяйку, но ласкаться не собирается. Я убрала руку.

О еде даже думать не хотелось, но я открыла банку с томатным супом и решила приготовить горячие бутерброды с сыром. Облокотившись на разделочный стол у плиты, я ждала, когда согреется суп.

— Все ушли? — спросила Мози.

— Да, все, кроме шерифа Уорфилда, — осторожно ответила я. — Ему нужно поговорить с судмедэкспертом.

— В смысле, Олив и эти все, со двора.

Я быстро перевернула бутерброды, которые еще рано было переворачивать: хотелось спрятать густой румянец, заливший щеки. Ишь, размечталась! Когда я вышла прогнать зевак-ротозеев, на переднем дворе не осталось ни души. Странно, Мози говорила, что там полгорода. Потом я увидела патрульную машину и сразу подумала: Лоренс. Казалось, сердце взлетело к