К нам подтащили бедного доктора Штранге, связали руки одной веревкой и пинками погнали в обратный путь. В углу двое монахов душили колдуна-предателя, перехватив ему горло ремнями, вскоре через пролом в стене нас вывели на воздух. Снег прекратился. Небо серело. Начинался новый день, не суливший нам ничего хорошего.

Монастырь уже ожил, и стайки монахов, как вспугнутые воробьи, сновали по холоду туда сюда. Нас повели незнакомой дорогой, мимо каких-то хозяйственных построек и сараев. Грязь здесь была непролазная. Ветхие строения не облагораживал даже толстый слой снега, осевший на крыши. Каково же было мое удивление, когда, свернув с такой убогой улочки, мы оказались прямо перед храминой, в которой уже побывали вчера вечером.

Ее массивные, окованные толстыми медными пластинами двери были чуть приоткрыты. Слабый утренний ветер шевелил разноцветными ленточками на столбах галереи. Нас подтолкнули к ступеням. Внутри храмины царил полумрак. На скамьях вдоль стен сидело человек тридцать высшего духовенства в богато изукрашенных парчовых плащах и неспешно обсуждало какие-то дела. Впереди в деревянном кресле с низкой резной спинкой возвышался великий гомпштен. Старик сидел, поджав под себя сухонькие ножки. Лицо его хранило неприязненно брезгливое выражение. Он сделал вид, что не замечает нашего присутствия, и продолжал начатую речь. Остальные, прислушиваясь к его словам, одобрительно кивали. Перед ним в проходе на коленях стоял Тхас-Янг без плаща и других отличительных знаков своего высокого сана. На его голой спине виднелись вспухшие рубцы. Я вздрогнул от неожиданности.

– Что с вами? – Эйб повернулся ко мне.

– Я же его убил. – простонал я, не в силах хоть что-нибудь понять. – Во время тшеда… Я убил тигра!

– Я всегда знал, Лагер, что вы настоящий юберменш. – хмыкнул Шлиссенджер. – Успокойтесь. Это обычные обрядовые галлюцинации.

– И Хайдегер в него стрелял. – не унимался я. – В голову. Целую обойму!

– Все относительно. – пожал плечами Абрахам. – Вчера вы его убили, сегодня он вас, а в итоге все остались живы и мирно пьют чай на небесах. В компании оживших Айзека и Кьюбита. – он помедлил. – Только вот вкус им распробовать нечем: языки-то оторваны.

Я попятился.

– И Айзек?

– Слава Богу, у вас пропало желание все время спрашивать, откуда я это знаю. – устало кивнул он.

В это время гомпштен кончил говорить и послышался слабый, умоляющий голос Тхас-Янга.

– Что он сказал? – задал я риторический вопрос.

– Гомпштен обвиняет жертву вашей меткой стрельбы в том, что он упустил пхилингов, то есть вас. – спокойно отозвался Шлиссенджер. – Оказывается ему было поручено нас убить.

– Вы понимаете? – пораженно спросил я.

– А что в этом такого? – пожал плечами Эйб.

– Но почему же тогда, всю дорогу вы скрывали?

– Не показывать – не значит скрывать. – серьезно сказал Абрахам. – При нас были лучшие переводчики.

– А что теперь? – перебил его я, напряженно вслушиваясь в непонятный диалог между великим гомпштеном и оборотнем.

– Китаец умоляет дать ему еще шанс и не загонять его под крышку… или в стол, что ли. Трудно подобрать адекватный эквивалент.

– По-моему под крышку загонят нас с вами. – Заметил я, имея ввиду безвыходность нашего положения.

– Не шутите так. – тихо присвистнул Эйб. – Вы просто сами не поняли, что сказали, и не дай, вам Бог понять… – Он не замолчал, потому что великий гомпштен повернулся к нам.

Старик бросил несколько фраз конвоировавшим нас добдобам и вновь потерял к нам интерес.

– Нас убьют? – с дрожью в голосе спросил я.

– Не знаю. – хмуро отозвался Эйб. – Кажется, не всех и не сразу.

Охранники пинками начали толкать нас к выходу. На улице мы снова свернули в один из кривых убогих проулков монастырского города и под радостное улюлюканье грязной толпы послушников побрели вперед.

Метрах в пятистах от храмины располагался просторный вольер, обнесенный высокой каменной оградой. Оттуда несло как из загона для слона в Берлинском зоопарке. Нас погнали туда. Ворота в стене лязгнули. Мы очутились перед тяжелой решеткой, отделявшей нас от глубокой ямы, выложенной камнем. На ее дне копошились сотни две грязных дзу-те в железных ошейниках.

– Ваши предположения оправдались. – сказал Шлиссенджер доктору Щтланге. – Какая радость для ученого своими глазами увидеть ручных реликтовых гоминоидов, да еще в таком количестве.

– Перестаньте издеваться. – кисло промямлил несчастный кардиолог. – Сейчас эти меховые мешки устроят нам…

Он не успел договорить, нас спихнули по крутым ступенькам в яму. Дзу-те, враждебно урча, попятились.

– Ваше счастье, они боятся людей. – хмыкнул Эйб.

Мы сползлись в угол, к стене, и затравленно оглядывались вокруг. Дзу-те не проявляли никаких признаков агрессии. Видимо, они привыкли к соседству пленников и не ожидали от нас ничего плохого. В яме находилось около сотни особей мужского пола, остальные самки и малолетнее потомство. Животные спали на кучах сырого от снега тростника и гадили тут же на пол. Посредине вольера стояла обширная каменная поилка, напоминавшая плоский фонтан, что предавало нашему новому обиталищу неуловимое сходство с итальянским двориком.

– Очаровательное местечка, не правда ли? – осведомился Эйб. – Ну и что вы на все это скажите, герр Штранге?

Доктор неопределенно замычал.

– Отсюда просто так не выбраться. – я старался не терять присутствия духа. – Яма метров сто пятьдесят, стены до пятидесяти. Лобовая атака не удастся.

– Особенно когда у вас руки связаны. – скептически бросил Эйб. – Еще полчаса в таком положении, и Вы сутки не сможете ими двинуть. – он помолчал. – Вон решетка, через которую, видимо, дзу-те водят на работу и приходят кормить. Кроме того, Пит как-то отсюда сбежал.

– Вы думаете, не все так безнадежно? – робко спросил Штранге.

– Безнадежно будет, когда вас доской накроют. – отрезал Шлиссенджер. – Хотя веселого, конечно, мало.

В этот момент в нас со стены полетел огрызок чего-то гадкого. Раздался дружный хохот охранявших вольер добдобов.

– Твари! – воскликнул доктор, вскакивая.

– Тише. Тише. – успокоил его Эйб. – Не дразните их, хуже будет.

Он оказался прав. Поняв, что Шлиссенджера невозможно вывести из себя, добдобы вскоре отстали от него. Нас же они еще с полчаса с завидным упорством гоняли по всему вольеру камнями, палками и снежками.

– Охрана везде развлекается одинаково. – пожал плечами Абрахам. – И охота вам бегать им на потеху, да хоть мочись они.

– У меня все тело в синяках. – простонал доктор, возвращаясь на наше старое место.

Я тоже растянулся у стены.

– Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой, не так ли, герр Штранге. – усмехнулся Эйб. – Теперь эти недочеловеки устроят нам здесь грандиозный эксперимент по выживаемости.