– А после нее? – спрашиваю я.

– Послушай, в твоем случае мы столкнемся со многим неизвестным. Откровенно говоря, все может случиться.

– В том числе и микровзрывы? – пытаюсь пошутить я.

– Если мы говорим о Центре, то я бы ничему не удивилась. В теории, это должна быть несложная операция. И она была бы такой, случись она парой месяцев раньше. Но к настоящему времени твои линзы успели практически полностью срастись с твоей системой. Полноценного результата трудно достичь.

– Но вы считаете, что сможете сделать это?

Она кивает.

– Иначе меня бы здесь не было. Сейчас просто ложись, и мы скоро увидимся.

Она берет шприц со стола, но, когда она подходит ко мне, я инстинктивно сжимаюсь в комок.

– Нет! Я не могу!

Меня мучают воспоминания, видения, сон или явь, не знаю. Женщина, которую я называла матерью, и другие люди в зеленых халатах, схватили меня, впрыскивают в меня что-то, что обжигает вены, как огонь…

Флейм откладывает шприц.

– Если не хочешь, я не буду продолжать. Ты знаешь, на что идешь. Мне нужно твое согласие.

Я по-прежнему сжата в комок, стараюсь сосредоточиться на дыхании. Она оглядывается через плечо, а затем шепчет:

– Они заставили тебя сделать это против твоей воли? Если этот ублюдок Флинт…

– Нет, я сама хочу этого. Должна это сделать. Ради себя самой и ради всех вторых детей. – Я заставляю себя расслабиться. – Извините. Продолжайте. Я постараюсь быть сильной.

После укола становится легче. На несколько секунд в моем сознании все становится легким. Затем кажется, что я улетаю к потолку. Затем… пустота.

Я совсем маленькая и сижу на коленях у женщины. Я смотрю вверх на самое красивое и безмятежное лицо, которое я могу представить. Она убирает волосы с моих глаз и говорит:

– Сиди тихо, и я расскажу тебе сказку. Давным-давно жила была девочка с разноцветными глазами, которая была заперта в замке.

– Злой мачехой?

– Нет, злая мачеха появится позже. Девочку заточила там ее любящая мать, которая хотела спасти ее.

Я удобнее устраиваюсь на ее коленях и слушаю сказку, которая одновременно веселая и грустная. Сказку о долгом ожидании и поспешных необдуманных поступках. Сказку о приключениях, и любви, и душевной боли.

Девочка была заперта за высокой кирпичной стеной. Она знала о внешнем мире от своего брата. Она была в безопасности в своей тюрьме, но ей было одиноко и грустно. Ее любящая мать придумала, как освободить ее, – но это означало, что ей надо забыть свою семью. Обиженная и напуганная девочка перебралась через стену и встретила принцессу с сиреневыми волосами. Казалось, что они были знакомы всю жизнь. Потому что принцесса была лучшей подругой ее брата, и она все о ней знала.

Очень недолго жизнь казалась прекрасной. А затем пришли монстры в зеленых рубашках. Девочка и мама сбежали, и ее мама была убита. Прежде чем умереть, она открыла своей дочери две ужасные тайны. Ее собственный отец пытался убить ее в утробе матери. И она родилась первой – это ее брат должен был прятаться всю жизнь за стенками.

Девочка пробежала через механический город без растений и животных и даже без такой малости, как насекомые, пока принц, переодетый нищим, не нашел ее и не влюбился. Он отвел ее в волшебный город, где деревья росли под поверхностью Земли, и дал ей семью, которая могла заменить ей ту, которую она потеряла. А потом, когда она уже почти поверила, что может стать счастливой, девушка выяснила, что ее брат был похищен ужасным великаном. Принц предложил сделку: если она откажется от своих прекрасных глаз, то он попытается спасти ее брата.

– И они спасли его, – говорит мама, качая меня на коленях. – Девочка с прекрасными глазами, сиреневая принцесса и нищий принц вместе спасли ее брата. Но девушка пожертвовала своей свободой ради его спасения. Ненадолго она покинула механический безжизненный город и увидела вдалеке рай. Но ее схватили, и монстры мучили ее, изменили ее саму. Вскоре она навсегда забыла свое тайное знание о том, что за безжизненным городом скрывается рай.

– Мамочка, – спрашиваю я, – а что стало с девочкой? – Это самый главный вопрос, но я задаю его безо всякого волнения, потому что взгляд матери успокаивает меня.

– Девочка? Ну, она просто проснулась.

Откуда-то издалека я слышу другой голос.

– Сейчас она уже, наверное, не спит. Придержи ее, я ей дам кое-что.

Я чувствую тяжесть внутри руки, и внезапно меня оттаскивают от любящих рук. Я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, но она исчезает.

Я на лугу. Солнце согревает мою спину, и легкий ветер играет с кончиками моих волос. Вокруг меня роится мелкая живность, слышится жужжание и стрекот, шелест и хруст тысяч маленьких созданий, копошащихся и летающих в поле, полном цветов. Передо мной лес, в котором листья слегка тронуты осенним увяданием, большинство еще зеленые, но подернуты багряным и золотым.

Из-за деревьев выглядывает лань, принюхиваясь. Я замираю, не желая спугнуть ее, но она видит меня и на изящных копытцах двигается через луг. Перед ней порхают певчие птички. Лань останавливается передо мной и нюхает воздух, вытягивая свою длинную грациозную шею, пока почти не касается меня своим носом. Я вытягиваю руку, и лань говорит.

– Я вижу тебя, Рауэн.

Теперь я слышу другой голос:

– Она не реагирует. Я увеличу дозу.

Затем ослепительная боль и ослепительный свет, меня нещадно вырывают из этого прекрасного, миролюбивого места и бросают в мир, где нет ничего, кроме агонии. Мой череп пронзают кинжалами, кто-то прощупывает мои глазные яблоки. Я кричу, и ужасный пронзительный звук только делает боль в глазах еще сильнее.

Но физическая боль – не самое страшное. Потому что я помню.

Помню все.

И я не просто припоминаю. Все, что случилось когда-либо в моей жизни, врезается в мою память одновременно. Каждое событие происходит со мной именно сейчас. Меня раздирает на части, воспоминания слой за слоем взрываются во мне. Я вижу, как застрелили мою маму. Я отворачиваюсь от Ларк при первой встрече… и снова поворачиваюсь. Меня заглатывает нанопесок. Я вижу золотые со звездной россыпью глаза бродяги в привлекательном молодом парне, который спасает меня. Другое воспоминание перекрывает этот образ. Я вижу дикий, богатый мир за пределами Эдема…

Но я не успеваю подумать, как всплывают другие воспоминания, гораздо страшнее, в промежутке между Рауэн и Ярроу. С того момента, когда я, как кусок мяса и нейронов, лежу прикованная к стальному столу, чтобы представители Центра могли манипулировать мной. Я вижу шефа разведки, склонившуюся надо мной, и, к моему ужасу, она для меня и моя мать, и посторонняя женщина. Я вижу ее глазами Рауэн и Ярроу. О святая Земля! Я припоминаю, кто еще всегда был в комнате, помогая ей проводить операцию. Мой отец! Не какой-то втиснутый в память фальшивый отец, а настоящий, тот, который предал свою семью.