по важному государственному делу.

– Но ты же обещал взять меня на работу! – воскликнул я в отчаянии.

– Приходи через недельку, – сказал он, даже не обернувшись в мою сторону, завел свой новенький автомобиль и укатил.

Ну я, конечно, пришел к нему, но он не принял меня ни через неделю, ни через две, ни через месяц, ни даже через год. А когда я видел его машину в городе, Ахсар пытался спрятать свою лысую башку под руль, чтоб я не заметил его, или давил на газ и проносился мимо с такой скоростью, что меня пошатывало от ветра.

Полигон

Случилось это аккурат перед войной в 2004-м. Меня как ветерана назначили командиром расчета зенитного орудия. Несколько дней я отмечал это знаменательное событие, пока однажды комбат не отвез меня на своем джипе в Прис, где проходили учения, вернее, стрельба по мишеням. Ополченцы осваивали стрельбу из автоматов, пулеметов, автоматических гранатометов, РПГ, СПГ и «Фаготов». Среди командиров я заметил главнокомандующего, то бишь президента. Помню, сердце мое екнуло от какого-то неясного предчувствия, и я решил слинять домой. Я стал пятиться к кустам, но комбат схватил меня за руку и потащил за собой наверх, к зенитке. Дура наша с двумя спаренными стволами была выше мишеней метров на сто, а может, двести. В общем, пока я карабкался к месту своей дислокации, остатки араки вышли из меня вместе с потом. Я совершенно протрезвел и даже вспомнил, как стрелять из орудия. Весь расчет был на месте, и комбат принялся объяснять, какую задачу мы должны выполнить, чтобы начальство осталось довольно.

– Все очень просто, – говорил он, размахивая портативной рацией. – Я жду сигнала из штаба. Как только он поступит, я крикну «огонь!», и Таме даст очередь из зенитки. Потом вы сядете на ГАЗ-66, и Зеленоглазый развезет вас по домам, понятно?

И тут возле нас разорвался снаряд, за ним второй, третий, четвертый. Ребята все попадали на траву, а я спрыгнул в окоп, где стояла зенитка, и впечатался в угол, словно меня лягнула лошадь. Но еще в воздухе я смекнул, что по нам бьют из автоматического гранатомета, потому-то взрывы были такие слабые и частые.

– Эй! – крикнул я. – Как вы там, живы?

– Мы целы! – отвечал кто-то из расчета. – Ты-то сам как, Таме?

– В окопе сижу. Дуйте все сюда!

– Нет, там мокро, а тут трава сухая и солнышко!

– У кого там рация, скажите этим тварям, что они стреляют по своим!

– Уже сообщили! Таме, угадай-ка, кто нас хочет уебошить?

– Кто?

– Сам президент!

– Эй, у кого там бинокль, глянь-ка, что делается внизу!

– Сейчас, только из кустов выберусь… Атас, президенту дали РПГ, и он целится в нас, ублюдок! Таме, по-братски разверни зенитку и захерачь его!

– Не делай этого! – заорал комбат. – И я вас всех представлю к наградам!

– Награды оставь себе, а нам выдай зарплату на два месяца вперед! – шумел расчет. – Иначе кранты твоему президенту! Таме, скажи ему, у нас дома жрать нечего!

– Разворачиваю стволы! – на самом деле меня трясло от смеха. – Молитесь за душу главнокомандующего, ибо он попадет сейчас в ад!

– Оммен!

– Считайте, что зарплата у вас в кармане! – истерил комбат. – А президент хороший, у него просто брат вор!

Тут поднялся такой мат, что зенитка покраснела от смущения, я тоже добавил свои пять копеек, потом вошел в раж и уже вовсю драл глотку, пока прямо надо мной не разорвался снаряд. Я накрыл голову руками и пригнулся к земле, точно плакучая ива. Но, поняв, что снаряды не осколочные, расслабился и стал смотреть на фейерверк над стволами зенитки. Вреда от разрывов было не больше, чем от молний во время грозы, и все же был страх, что какой-нибудь снаряд попадет в меня, и над чем тогда будут плакать моя старушка-мать, любовница и жена?

Прошло еще какое-то время, президенту, видно, надоело стрелять, или до него дошло наконец, что он тупоголовый мазила, и он отбыл со сворой своих шавок.

Потом комбат подошел к окопу с рацией и сказал, чтобы я готовился к стрельбе…

Ветераны

В 2004-м нашу роту, где я был пулеметчиком, перебросили в гуыржы (грузинский) Прис, что недалеко от грузинского села Еред, жители которого в 92-м живьем похоронили шестнадцать осетинских парней. Помня это, мы начали окапываться на склоне горы, хотя идея была донельзя глупая, ведь если бы противник начал бить по нам артиллерией, мы все превратились бы в мясо. Я стал долбать землю, но почва под травой оказалась каменистой, и саперная лопатка моя затупилась, как мозги начальства. Я злился, но больше, конечно, на своего друга Бесу, свалившего в Москву. Хорошо устроился, гад: сидит себе там на Арбате, рисует богатых москвичей и приезжих иностранцев, а те ему бабла отваливают. Раньше он помогал мне: то денег пришлет, то шмоток полную сумку, но потом женился на Юле, и все. Ни денег от него, ни фирменной куртки, ни кожаных кроссовок. Скурвился, одним словом. Забыл, скотина, как я спасал его, впрочем, вру, на самом деле Беса вытаскивал мою задницу из пекла…

Признаться, я записался в роту от безысходности, здесь, по крайней мере, платили деньги, – семь тысяч рублей в месяц. Ребята помоложе говорили, дескать, после этой кампании всем участникам выплатят боевые. Мне было жаль этих юнцов, они еще не знали, какое разочарование ждет их впереди. Взять хотя бы войну в Северной Осетии, воевали мы, а деньги получили местные менты, которые совсем не участвовали в войне, по крайней мере я никого из них не видел в передрягах. А заплатили им хорошо: по полтора миллиона рублей на рыло. Я бросил лопатку, осмотрелся и заметил вокруг груды камней, как будто здесь проходила армия Тамерлана. Я выбрал кучу побольше, сложил рядом оружие и боеприпасы, потом еще натаскал камней и соорудил стенку. Я спрятался за ней, а ствол пулемета направил в сторону села Еред. Теперь я был доволен и даже гордился собой, приговаривая: ай да Таме, ай да сукин сын, вот что такое старый солдат. Ребята тоже укрылись за кучами армии Тамерлана и замаскировали свои позиции ветками молодого шиповника. А я не стал царапать руки об колючки, считая, что от судьбы не спрячешься, даже если вроешься в землю, как крот. Так мы и парились на жаре часа два, и день уже клонился к вечеру, как вдруг со стороны Ереда на нас вместо врагов поперло, звеня колокольчиками, целое