любил май. В этот месяц он мог снова увидеть ее там, в парке Намсан, танцующую на дороге цветущей вишни.

«Только 12», — Хен посмотрел на часы и оправился на автобусную остановку.

***

Смирнов вышел на улицу. Катя домыла посуду и посмотрела на сына:

— Молодой человек, пора спать.

— Ну почему? Рано еще! Почему опять спать? Я уже взрослый, а спать в девять должен ложиться?! — он возмущенно посмотрел на нее, и Катя улыбнулась.

— Режим — наше все! — по-напускному сердито ответила она.

— Тогда расскажешь мне о папе! — заговорщицки сказал он.

— А ты про рубашку свою порванную и штаны. Договорились?

— Ты — шантажистка! — он слез со стула, просунул ноги в тапки. — Я зубы чистить пошел!

Катя держала в руках кухонное полотенце, смотря на уходящего в ванную маленького взрослого, и думала о том, что он очень похож на него, на человека, которого она любит. И на то, что она самая счастливая на планете.

***

Он положил ей голову на плечо и спросил:

— Докуда ты меня любишь?

— Как до Луны, — ответила она.

— Это хорошо. Значит сильно.

Она молчала, зная, что сейчас он решает, как правильно рассказать ей о штанах.

— Понимаешь, Петька сказал сегодня, что я — безотцовщина. И что дядя Леша в нашей семье для прикрытия. Для того, чтобы ты вроде как бы замужем… была… И что я вообще на русского не похож. Что ты специально сюда приехала, чтобы меня и свой позор скрыть. Ну и я подрался с ним. Вот. — он опустил глаза и начал мять в руке подол ее рубашки.

Катя села на кровать, посадила его напротив себя и погладила по щеке.

— Иногда, Сашка, люди говорят злые слова. Говорят, потому что им плохо, а не потому, что хотят обидеть тебя.

Ты — мое счастье. И у тебя есть отец. Сильный. Красивый. Смелый. И самый лучший.

Просто сейчас он не может быть с нами.

— Но почему? — по-детски не понимая, спросил он.

— Потому что при некоторых обстоятельствах жизнь любимых людей важнее, чем человеческие чувства.

— Даже важнее, чем любовь?

Она поняла, что сейчас ей хочется плакать.

— Ничего, Сашка, не может быть важнее любви. Потому что она, любовь, позволяет нам совершать поступки, на которые мы без нее не способны. Она делает нас сильнее. Ставит другого человека в приоритет.

— Как это?

— Ну вот смотри. Я очень хочу плакать сейчас. Но не делаю этого, чтобы тебя не расстраивать.

— Ааааааа. И ты не сказала ему про нас, несмотря на то, что очень хотела, потому что он был в приоритете? — Сашка по — детски трактовал ее ответ.

— Я ничего ему не сказала, потому что не могла. Потому что он думал, как и сейчас думает, что я умерла 7 лет назад.

— А зачем тебе было умирать 7 лет назад?

— Для того, чтобы ты, я, папа, дядя Леша и много людей вокруг были живы.

— Ааааааа. Все у вас взрослых как-то по-странному. «Сложно очень», — сказал Сашка, закрывая глаза.

Катя погладила его черные, как смоль, волосы.

— Я очень надеюсь, сын, что у тебя все будет просто и счастливо, — она поцеловала его в лоб и укрыла одеялом.

— Маааам, — сонно и уже почти невнятно спросил Сашка, — то, что я крепко держу это во сне ведь помогает ему, да?

— Конечно! — она еще раз поцеловала его, посмотрев, как маленькая рука сжимает армейский жетон его отца.

***

Она буквально выбежала на улицу, как только сын уснул, и подставила лицо вечернему ветру.

7 лет они жили на острове Рейнеке. И Катя любила это место. За его крутые обрывы, лагуны, лагунные озера и удаленность от городской суеты.

— Уснул? — спросил Смирнов, когда она уселась рядом с ним.

— Уснул.

— Про садик рассказал?

— Рассказал.

— Может уже выйдешь за меня, наконец? Парень растет. Ему нужен отец.

— Есть у него, Леш, отец. — И Катя уставилась на воду, давая понять, что разговор окончен.

Глава 36

Хен вышел на той же остановке, на которой Катя подала ему руку, смутив его и сбив с толку 7 лет назад.

Каждый год в мае он приходил сюда, в парк Намсан. И шел по дороге цветущей вишни, и представлял танцующую ее.

Добравшись до смотровой, он долго смотрел на Сеул сверху. И каждый раз улыбался, вспоминая, как эта маленькая волшебница поцеловала его.

«Я тебя люблю, Катя! «Я тебя люблю», — сказал он и сейчас, накидывая капюшон на лицо.

***

— Леш, — спросила она, наконец, — сколько еще?

— Разобрались со всеми. Остался только он.

— И что тогда, Леш?

— Тогда все закончится, — Смирнов замолчал. — Ты хочешь спросить, что с ним? Не знаю, Катя. ЦРУ следит за каждым нашим шагом. Я прервал все связи с корейцами.

— А Джонсон?

— Я работаю над этим. Скоро все завершится, Катя. Скоро.

— Ты же будешь осторожным, да, Смирнов? — она с мольбой посмотрела на него.

— Буду. Я же обещал.

— Спасибо, — она погладила его по руке.

— Пойду я, — он резко встал и направился к машине.

— Поздно уже. Ночуй на втором этаже.

— Не могу, Кать, много дел еще.

Смирнов застегнул куртку и быстро пошел вперед. Ему было плохо настолько, что хотелось выть. Каждый день он был рядом с женщиной, которую любил. И каждый миг он чувствовал, что не он, тот единственный мужчина, который уже много лет занимает всю ее душу.

***

— Привет! — Хан Со Хи кокетливо и радостно улыбнулась, едва он вошел.

— Привет, — улыбнулся Хен.

Она смотрела на него открытым влюбленным взглядом. Хен всегда нравился ей. Наверное, с самого детства. Высокий, красивый, всегда подтянутый молчун. Он был так не похож на всех, кого она знала. И этот загадочный закрытый мужчина был для нее принцем из сказки. Принцем, который однажды, наконец, влюбится в нее, и они заживут счастливо! Она улыбнулась своим мыслям и еще раз посмотрела на него юным влюбленным взглядом.

— Пришел? — войдя в комнату, сказал Чан Вон. — Ну давай ужинать будем!

— Пришел, — и Хен поклонился старику. — Давайте будем.

***

Джин Хек ждал его в баре с ребятами с явным настроем хорошенько выпить.

Он в деталях помнил тот день, 6 лет назад. День, в который на разведывательной операции в тылу противника в его друга выпустили обойму в упор.

И он, Джин Хек, не успел его прикрыть. Потому что этот упертый мальчишка, будто просил у смерти забрать его. Просил настолько отчаянно, что она, кажется, наконец, сдалась и услышала его.

Джин Хек машинально повел плечом, которое ныло по ночам и в моменты, когда