***

Смирнов ответил на Гришкин вызов. «Понятно, — кивнув головой, сказал он. — Тогда реализуем план Б», — и положил телефон в карман.

***

«Почему так тихо? — думала Катя, лежа на кровати и смотря в одну точку на стене. — Неужели ничего вокруг не происходит? Почему такая тишина и такая пустота внутри? Или все теперь без него не имеет никакого смысла? И так будет изо дня в день? Много лет?», — она крепче обняла колени и заплакала.

***

— Где он, Гриш? — набрал Смирнов знакомый номер.

— Уже километрах в двадцати.

— Сколько сейчас? Ближе к 22.00?

— Да.

— У тебя все будет готово в 6.00?

— Все, Леш. А ты уже ей сказал?

— Я не могу сейчас, Гриш. Позже. Сейчас это убьет ее, — несколько секунд Смирнов слушал тишину в трубке. — Чан Вону сообщил?

— Сообщил. Он, похоже, тоже был уверен, что все произойдет именно так.

— Значит, он хорошо его знает. Американцы уже цепанулись к твоей записи?

— Да. Сразу же, как он выехал.

— Хорошо, значит следили. И за нами, и за корейцами. Это хорошо, Гриш. — Смирнов замолчал. — Тогда поморочь им голову. Поводи их не в том направлении. Сможешь?

— Смогу. Сколько?

— До шести утра.

— Ты уверен, Леш? Ты уверен, что ты сможешь? Ты же все еще любишь ее!

— Уверен, Гриш. Ей это необходимо. Ей хоть что-нибудь нужно забрать с собой. — Смирнов отключился и открыл дверь ее комнаты.

***

— Ты поспи, — сказал он, видя, как она лежит на кровати, обняв колени. — Завтра будет тяжелый день.

Катя, будто в тумане, перевела взгляд в его сторону.

Смирнов сел перед ней на корточки, так, чтобы она видела его лицо, и сказал:

— В три я буду ждать около автомата со льдом.

Она машинально кивнула головой, никак не осмысливая происходящее. «В три, так в три», — она подтянула одеяло практически к глазам, давая понять, что не хочет больше говорить.

Леша вышел из номера, оставив дверь открытой, и подошел к окну этажом ниже.

***

— Приведи эту сволочь Джонсона сюда к шести. «Дальше все по плану», — сказал он, смотря, как Хен выходит из машины перед отелем.

— Хорошо. Трогать не будем, как договаривались?

— Не сегодня, Гриш. Не сегодня. С Родионовым что?

— На встречу, как договаривались, пригласил. Еще утром.

— Спасибо, Гриш. Джин Хек будет здесь к шести, как договаривались?

— Да. Подполковник уже попросил его присмотреть за Хен Мином.

Смирнов видел, как Хен зашел внутрь. Он уткнулся лбом в оконное стекло… И, увидев отражение своих глаз в нем, сказал: «Так тебе и надо, Леша».

***

Хен вышел из машины и стал осматриваться по сторонам. Сердце колотилось, как бешеное.

Думал ли он о чем-нибудь? Он знал, что ему нужно с ней проститься сейчас. По-мужски. По-настоящему. Выбросив свою трусость и страх. Сказать ей «спасибо» за то, что разожгла огонь в его душе, расшевелила его нутро. Он хотел, чтобы она сохранила его ТАКИМ в своей памяти.

Хен открыл дверь и вошел внутрь.

***

«Надо встать и проснуться, Катя. Надо прийти в себя», — сказала она себе и с трудом встала с кровати.

Зайдя в душ и включив воду, она, не раздеваясь встала под струю воды, опустив голову.

«Почему ты даже не поцеловала его? Трусиха! Трусиха! — она стукнула кулаком по стене, — почему ни разу по-взрослому, по-настоящему не сказала о своих чувствах? Почему сделала это впопыхах, в тот момент, когда он толком ничего не смог понять и сделать? Почему не жила каждый момент с ним так, как хотела? Дура! Трусиха!», — она продолжала стучать кулаками по стене и плакать.

— Ты можешь сделать это сейчас, — хрипло, тихо, с надрывом сказал он прямо у нее за спиной.

***

Дойдя до нужного номера, Хен увидел, что дверь открыта… И он понял, что это сделал Смирнов. Он осмотрелся по сторонам, но никого не увидел и зашел внутрь. Хен сразу услышал шум воды и пошел в его сторону. И там, под душем, он увидел ее. Сломленную. Потерянную. Его Катю. И тогда он почувствовал, почему ему нужно быть здесь. И что никуда он отсюда не уйдет, пока ее глаза не загорятся вновь бесовским зеленым огнем.

***

Она медленно поворачивалась в направлении услышанного голоса.

«У меня бред? Наверное, я уже сошла с ума», — думала она. Вода лилась ей на лицо, пластырь с заклеенной раны размок и упал на кафель, кровь капала прямо в слив…

— Ты можешь сказать мне все прямо сейчас, — взяв ее за плечи, сказал он.

Она прижалась к стене и смотрела на него удивленным, растерянным, не верящим в происходящее взглядом.

И Хен понял, что слова сейчас не нужны.

Он уткнулся носом в ее лицо и провел губами по щеке, вдыхая ее запах, будто хотел вобрать его весь, без остатка.

А потом посмотрел ей в глаза…

— Я…, — все же начал говорить он.

— Знаю, — она приложила палец к его губам.

Он смотрел на нее взглядом, полным нежности, любви и желания.

— Вот он, момент близости, да, Катя? — он чувствовал, что все вокруг, кроме нее, перестало существовать. Пальцы предательски дрожали и сердце колотилось, как бешенное.

— Да, Хен. — она просунула руки под его рубашку и поползла ими вверх по спине, пока пальцы не легли на его плечи.

— Так. Сейчас я хочу обнимать тебя так, — она смотрела прямо в его зрачки.

Его било током от ее прикосновений. В висках пульсировала кровь.

Она скрестила руки на его спине и прижалась так близко, что ее губы уткнулись в его шею, снова, как тогда, в лесу.

Подняв ее лицо вверх, он спустился носом по ее щеке, остановился и опять посмотрел на нее.

В его голове не осталось ни одной мысли. Он снова закрыл глаза и понял, что сейчас шагнет в пропасть. Шагнет туда, где никогда раньше не был. Шагнет добровольно.

Он целовал ее медленно, будто изучал каждый миллиметр, будто хотел узнать, какие они, эти губы, что им нравится, чего они хотят.

Ее руки скользили по его спине кончиками пальцев. И эти пальцы были нежными, горячими и пульсирующими.

Было так жарко, что вода, льющаяся прямо на него, казалась кипятком.

Он притянул ее к себе, обняв за талию, посмотрел в глаза и снова поцеловал. И она почувствовала, что сейчас его губы стали жадными и голодными.

— Люби меня, — шепотом сказала она.

— А я и не собирался спрашивать разрешения, — хрипло, чуть слышно ответил Хен.

***

Она перестала понимать, что происходит вокруг. Одежда