Увидев меня у окна, он поспешил подойти.

– В чем дело?

Я указала на окна:

– Там.

– Во дворе? – спросил Роджер. – Что там? Ты кого-то увидела?

Он уже спешил к окну.

– Нет, – сказала я. – Никого не… Он поменялся.

– Поменялся? Двор? Каким образом?

Я вздохнула. Все получится, если начну обо всем по порядку.

– Он потемнел.

– Потемнел.

– Как будто наступила ночь, – объяснила я. – Наступила ночь… Было темно и холодно.

– Ты выглянула в окно, и за окном было темно.

– Не просто темно, – сказала я. – Я выглянула в окно, а за окном – ночь. Трава, деревья – все было другим. Как будто я видела другое время года, осень или зиму. Звезды… Я видела звезды, но они были неправильными. Расположены по-другому. И я чувствовала… еще одну комнату. Я подошла к окну и дотронулась до него, – я протянула Роджеру свою правую руку ладонью вверх, демонстрируя красные и отекшие кончики пальцев. – Оно было ледяным. Тогда ты и услышал мой крик.

Роджер взял мою руку в свои.

– Господи, – сказал он. – А что было дальше?

– Все исчезло, – ответила я. – Все стало как прежде.

Наклонившись, Роджер поднес к губам мою руку и нежно прикоснулся губами к кончикам пальцев. Я почувствовала легкое жжение, но ответила на его жест слабой улыбкой. Между поцелуями он повторял: «Бедная, бедная моя».

Я молчала.

– Ты чувствовала, – начал было Роджер, но остановился. – Могла ли ты понять…

– Был ли это Тед? – я закончила за него вопрос. – Не могу сказать. Было ощущение, что то, что находилось за пределами дома, было, в то же время, и его частью. Не все, что снаружи, а то, что видела я.

Роджер нахмурился. Не сердито, а сосредоточенно, и я спросила:

– Что? Что такое?

– Ничего, – ответил он, а затем добавил: – Нет. Мне интересно, почему именно сейчас.

– Именно сейчас?

– Да, – сказал он. – Сколько длилось твое видение?

– Несколько минут.

– Получается, я спускался по лестнице, когда оно началось. Я задержался у двери кабинета, потому что подумал, что мог бы остаться и набросать еще одну идею, прежде чем решил, что она еще не созрела. За то время, пока я спускался по лестнице, намереваясь распорядиться об ужине, в кухне произошли изменения, которые я чуть было не застал.

– Ты думаешь, все это предназначалось для тебя? – спросила я.

– Поразительное совпадение. Я как раз направлялся на кухню.

Я бы не стала употреблять слово «поразительный», но версия была интересная. Я спросила:

– И зачем все это?

– Почему он пытался связаться со мной подобным образом?

– Да, – ответила я. – Почему бы ему не потрясти рамку с фотографией или не переключить телевизор на бейсбольный матч? Зачем прибегать к такому замысловатому способу? Что он этим хотел сказать?

Роджер покачал головой.

– Не могу сказать. Твое видение было прервано; может, ты не успела увидеть того, что могло бы стать объяснением. Вероятно, ты оказалась там, где сейчас находится Тед.

– В бардо?

– Вполне возможно.

– Похоже по моему описанию?

– Фотографий этого места не существует.

– И слава богу, – ответила я. – Если холод был настолько сильным, что заморозил окно, как можно перемещаться в таком пространстве?

– Поэтому Тед и хочет оттуда убраться.

С этим не поспоришь. Роджер остался на кухне и вместе со мной готовил красное карри с жасминовым рисом. Ужин прошел в тишине. Роджер расстроился, что пропустил новую Странность. И без наблюдений можно было заметить, как он вяло ковырялся вилкой в еде. Он никогда не был большим поклонником тайской кухни, но все-таки обычно проявлял большее рвение. Возможно, он размышлял над моим рассказом. Я, по крайней мере, делала именно это.

* * *

Я не собиралась опровергать объяснение Роджера, поскольку все еще отходила от пережитого, но и соглашаться с ним была не намерена. Более того, слова Роджера только подтвердили мои сомнения в том, что ситуация была намного серьезней, чем он представлял или хотел представлять, и сомнение превратилось в твердое убеждение. Ничего из того, с чем нам пришлось столкнуться, не могло случиться в том варианте развития событий, который он придумал. Разумеется, не существует инструкций для таких случаев, но… Послушай, когда я была маленькой, моя бабушка по линии матери рассказала мне одну историю. Она нянчилась со мной, и мы как-то заговорили о призраках. Я не помню, с чего все началось, вероятно, со сказки, которую она мне рассказала. Она умела рассказывать сказки, как самые известные, так и целый ряд других, необычных, которые знала только она. «Мальчик, который обманул солнце», «Зеркало выбора», «Вероника и Голодный Дом». Последнюю, само собой, она придумала лично для меня. Думаю, и остальные она выдумала. Они были волшебными, безумными. Жаль, что она никогда их не записывала. Сколотила бы состояние.

Так вот, после очередной сказки я заявила бабуле, что вот я, например, не верю в призраки. Она строго посмотрела на меня и спросила, с чего бы мне такое говорить. Я ответила, что призраки – очень глупые создания. Наказав мне никогда и ничего не называть «глупым», потому что это нехорошее слово, бабуля сказала, что верит в призраки, и меня это поразило. Я была в том возрасте, когда пытаешься отделить реальность от выдумки в услышанных историях, а бабуля, в целом, была довольно прямолинейной. О Санта-Клаусе и Пасхальном Кролике она помалкивала, но от нее я узнала, что зубная фея на самом деле – щедрость родителей, а лепреконы – всего лишь праздничные украшения для дня Святого Патрика. Потому-то, когда она высказала свое весомое мнение по поводу призраков, их существование мгновенно приобрело более содержательный характер.

Мне хотелось разузнать об этом побольше, поэтому я ее спросила:

– И почему же ты веришь в призраки, бабуля? Ты их видела?

Она кивнула:

– Да, видела.

От одного только признания я была готова в страхе намочить штаны. И уже ничего не хотела знать – я заработала себе кошмаров на годы вперед, – но не могла остановиться. Назвался груздем, как говорится.

– А как выглядел этот призрак? – спросила я.

– Ох, и не должна я тебе такое рассказывать, – ответила она. – Что на это скажет твоя мама? Давай-ка лучше поиграем.

– Нет, – заупрямилась я, топнув ножкой. – Я хочу узнать, как выглядел призрак.

– Тише, – погрозила мне пальцем бабуля, а затем сказала: – Не хочу тебя пугать.

Об этом уже было поздно беспокоиться, но я настаивала: