Бабуля с нашим соседом, дядей Гришей, еще в семь утра уехала в районный центр, а я уже третий час, держа в руках небольшую мотыгу, окучивала ровные ряды высаженной на заднем дворе картошки. Длинное картофельное поле тянулось до самого берега широкой реки. Солнце еще не палило нещадно, позволяя работать с землей. Я разогнулась и посмотрела вдаль, отсюда было видно, что посреди некогда бурных вод выступали песчаные отмели. Черт, как же сильно хотелось все бросить и пойти купаться, но я стиснула зубы и снова вернулась к своей работе.

На следующее утро после того, как я осознала все произошедшее со мной, собрала чемодан, забежала к Танюше, захватив пару подарков для ее родителей, и купила билет домой. Это было самое на тот момент правильное решение. Нет, это просто было самое правильное решение.

Первые семь дней я ревела. Утром, днем, вечером и ночью. А бабушка ничего не спрашивала, только обнимала и гладила по голове. Ласково так, нежно, и от этого я ревела еще сильнее.

Спустя неделю, она подняла меня спозаранку и, выдав ведро, отправила доить буренку. Теперь реветь по утрам стало сложнее, так как сначала надо было подоить, следом сразу выпустить ее за ворота, а потом одно другое и я втянулась в домашние дела, которыми бабушка меня нагружала. Спустя месяц, я плакала только ночью, не позволяя бабушке услышать. Осторожно сжимала в ладони медальон, что так и остался на мне, после бегства и думала о Бальтазаре Кроу.

Я вернулась в начало ряда и сделала звук на старенькой китайской магнитоле с хрипящим динамиком погромче. Подхватив мотыгу и вернувшись обратно, начала подпевать сиплому голосу:

Ночь по улицам пошла

Звездной поступью цариц.

Слов и чисел простота

У небесного моста

Раскидала перья птиц…

Сделав движение, я взмахнула мотыгой и продолжила:

Не забудутся никем

Праздник губ обид и глаз.

Забери меня в свой плен,

Эту линию колен

Целовать в последний раз…

Отбросив мотыгу, и, разведя руки в стороны, я заорала во все горло, вторя голосу из магнитолы:

Только рюмка водки на столе.

Ветер плачет за окном

Тихо болью отзываются во мне

Этой молодой луны крики.

Неожиданно радио захрипело и затихло, и я продолжила кричать последнюю строчку песни уже в абсолютной тишине. Я со злостью топнула ногой — никогда не любила эту пожирающую батарейки китайскую балалайку. Неожиданный скрип заставил меня повернуться лицом к расположенному недалеко деревянному домику одноместного типа. Дверь с вырезанным вверху сердечком, дядя Гриша старался, снова скрипнула и распахнулась. В проеме двери, вместо привычного мне деревянного сиденья показался темный провал, из которого на утреннее деревенское солнце вышел лорд Кроу.

— Наташа… — прошептал мужчина, замерев на месте.

Я молча потянулась к груди и уже привычным жестом сжала медальон.

— Наташа… — повторил внезапный гость, сделал несколько шагов вперед и снова остановился.

— Ну что там? — из-за его спины показалась знакомая черноволосая макушка и к нам вышел Алви. — Ой, детка, привет! Ну как ты тут? Смотрю похудела, загорела, чем занята?

Он с интересом обвел взглядом поле картошки и вернулся ко мне.

— Что вы тут делаете? — наконец, смогла я вымолвить.

— Наташа, — повторил Кроу, привлекая к себе внимание, — мы… Я пришел, чтобы попросить тебя вернуться.

— Что? Зачем? — я ошарашенно воззрилась на него.

Я, конечно, мечтала, каждую ночь, каждый божий день, чтобы Кроу пришел и забрал меня, да черт возьми, просто сказал, что скучает и обнял.

— Я не вернусь. — произнесла твердо, — Я дала обещание, что не вернусь.

— Таш, ну не глупи, — протянул Алви, так и замерший в проеме садового туалета — Ну же!

— Я пообещала, — перешла я на шепот, снова упираясь взглядом в глаза своего мага. — Я, я…

— Таш, ты пообещала не возвращаться в дом на Садовой и не маячить, ты все выполнила… — начал сенс и тут же был перебит магом.

— Вернись ко мне, Наташа. Вернись, я нашел другую точку выхода, я построил новый дом и ты можешь сдержать обещание, только вернись, пожалуйста…

— Что? — я с удивлением вздернула брови, а Бальтазар Кроу опустился на одно колено и вытащил из кармана какую-то коробочку.

Прокашлявшись, он хрипло начал:

— Наташа Романова, я, Бальтазар Кроу очень давно и безумно люблю тебя. Я предлагаю тебе свой род, кровь, все, что у меня есть и прошу тебя принять мою кровь…

Он положил коробочку с кольцом перед собой между рядами картошки и потянулся назад, вытащив из-за пояса брюк уже знакомый мне клинок с изогнутым лезвием.

— Нет! — я дернулась вперед.

— Что? Без этого никак, Наташа… — начал Бальтазар и мне пришлось повысить голос, — Нет Бальтазар Кроу я не выйду за тебя замуж, если это все — я указала рукой на коробочку, — предложение руки и сердца.

Я тяжело вздохнула и опустилась на землю напротив мага. Посмотрела на такое любимое лицо, сейчас перекошенное в странной гримасе. Его непонимающий взгляд заметался по моему лицу в поиске ответа.

— Но почему, Наташа…? - он сглотнул и опустил нож на землю, — Каждый день и каждую ночь я чувствую как ты плачешь, как зовешь меня, но не призываешь… Как тоскуешь… Я знаю, подожди… — он протянул руку, призывая меня помолчать, а я только собралась возмутиться, инстинктивно сжимая медальон сильнее.

— Я не собирался, ты же понимаешь… Я сам не знал, что подобная связь установится, но я каждую ночь ждал, и тосковал вместе с тобой и каждый день искал выход…

— Бальтазар, послушай… Я не хочу, понимаешь, не хочу жить каждый день и понимать, что это все не я, не мои чувства… Не могу смириться с тем, что я лишь жертва каких-то глупых обстоятельств… И я почти не плачу больше… Я никогда не буду соответствовать чьим-то требованиям или ожиданиям. Я — это я! У меня есть недостатки, и некоторые из них таких размеров, что вам и не снилось. Но это я. Понимаешь?

— Наташа, — он протянул руку вперед и опустил ее, — каким ты видишь меня?

— Что?

— Каким ты видишь меня? — повторил он свой вопрос с надеждой.

— Таким же, как всегда, только круги под глазами стали темнее, — грустно ответила я, рассматривая его лицо.

— Почему ты не сказала, тогда, когда мы перешли, почему ты не сказала, что я не изменился для тебя?

— Ты не спрашивал, — просто ответила, пожав плечами. — Сразу накинулся на меня с…

— А в остальном? Какой я? Для тебя?

— Зануда! — выдала я сходу, чем заставила брови мага взлететь, — Вредина. Самолюбивый эгоист. Добрый и внимательный. Красивый, если не хмуришься и не строишь планов по уничтожению ближнего своего. О, еще есть твое мнение и неправильное. В общем, ты это ты.