— Пошел вон! — резко выдохнула эти два слова, словно выплюнула.

— Наташа, в чем дело? — он уже поднялся на ноги и стоял напротив меня такой весь обнаженный, совершенный, с полным изумлением и непониманием, написанным на лице.

— Собирайте-ка свои манатки, лорд Бальтазар Кроу и закройте дверь со стороны коридора. — шипела я, чувствуя как грязь от его слов, заливает тело и лицо, затекая в рот и забивая мне горло. Не давая вздохнуть.

— Наташа, да в чем дело? — он нахмурился, сделав осторожный шаг и протянув руку.

— Не смейте, ваше лордство, — прошипела, отползая назад и упираясь спиной в высокое резное изголовье кровати. — Не достойно это вашей высокопородной чести!

— Что?

— Вон. — просто повторила, а губы уже дрожали, — Недостойна, значит? Снизошел до меня?

Наконец, он осознал причину моего поведения и всей проблемы в целом. Замер на секунду и, скрестив на руки груди, произнес:

— Ты считаешь, что я не прав? Ты требовала от меня правды, в каждом слове, в каждом вздохе! И я признаю и открываю тебе всю правду! Или, я хоть где-то соврал? Я честен, как никогда, и в первую очередь перед собой! Мы из разных миров, мы из разных слоев, даже тут на Скатерре единицы достойны того, чтобы я смотрела в их сторону. Но я хочу быть с тобой, ведь только ты уже много месяцев занимаешь все мои мысли. Я не могу думать о работе! Я не могу нормально спать, есть! Я начинаю ненавидеть лучшего друга за то, что не могу быть так близко к тебе, как может он! Но ты простой человек, в тебе ни капли высокородности, ни грамма магии, ничего нет! Ты даже не знаешь, кто твои родители! Ты думаешь, что от этой мысли я скакал до потолка от восторга? Но я все равно решил, что хочу этого. А до сегодняшнего дня я даже не мог представить, что у меня есть хоть один шанс! Да я все сделал, чтобы перестать думать о тебе, о твоем теле, о том, как ты двигаешься, как улыбаешься… А потом… Черт возьми, Наташа! Неужели ты не понимаешь? Я сделал все возможное, чтобы не думать о тебе. Предпринял последнюю попытку, чтобы как-то облегчить…, как-то отвратить… — он заметался по комнате, сжимая кулаки.

Я замерла и смотрела на него во все глаза! Что за ерунду он говорит? Да он меня не то, что не замечал, при моем приближении его лицо кривилось в таком отвращении!… Потом в голове загудело, попытку, чтобы отвратить?

— Это вы меня специально в парня превратили? — с ужасом выдохнула я, силясь сделать новый вдох.

Бальтазар дернулся, словно я его ударила. Возможно, как и я, вспомнил, кого целовал в коридоре собственного дома, а возможно совесть?

— Ну же? — мне казалось важным узнать. Узнать и понять все.

— Да. Я не мог воздействовать на тебя магией и… А это был шанс, что никто к тебе не подойдет из тех, кто может составить мне конкуренцию, да и я сам, в первые часы мне стало легче! Наконец, я мог смотреть на тебя и не думать о том, чтобы…

А я икнула, совершенно не понимая его.

— Зачем было меня превращать, учить, тащить сюда, в любом виде! Если уж вам было так невыносимо, могли меня уволить и расслабиться! Я бы вам глаза не мозолила!

— Я не мог! А потом Орофорд узнал. Я не понимаю как, но он узнал о том, что я чувствую и потребовал твоего присутсвия. Захотел сломать, отобрать, очернить единственное, что стало для меня важным… Будто ему было мало того, что он уже со мной сделал… Понимаешь?

— Нет. — ответила совершенно честно. Я не понимала ни одного из его действий. Не могла понять и принять его точку зрения. Это была какая-то ерунда!

— Наташа. — он снова вернулся к изножью кровати и, наклонившись чуть вперед, произнес, — Пойми, что все это неважно! Я вижу, чувствую, что ты тоже не совсем равнодушна ко мне, а значит мы можем попробовать, слышишь, можем взрастить из этого что-то важное…

Я прикрыла глаза, стараясь осознать и попытаться принять эту мысль, но Бальтазар Кроу не был бы собой, если бы не:

— Я найму репетиторов, ты научишься соответствовать статусу Кроу и мы решим все проблемы…

— Стоп. — я подняла руку и остановила, двинувшегося было в мою сторону мага, — Уходите, лорд Кроу.

— Наташа… — простонал он.

— У меня нет никаких проблем, а свои решайте сами. Я не собираюсь никому соответствовать, тем более этот вопрос вас беспокоит сильнее, чем что-либо еще… Я устала и хочу побыть одна.

— Наташа…

— Вы меня слышите, вообще? Уходите! Я хочу побыть одна! — взвизгнула я, еле сдерживая слезы. Черт, так меня еще не унижали. Было ужасно обидно и больно от его слов. Я была недостаточно хороша, я не соответствовала…и кому? Высокомерному, невыносимому зануде, который решил, что я достаточно приемлема, чтобы снизойти до меня, ожидая одобрения еще кого-то? Одобрения той толпы мерзких прихлебателей? Озабоченных напомаженных мальчиков? Да кто они такие, чтобы одобрять или не одобрять?

Бальтазар Кроу осторожно поднялся, схватив с кровати свою рубашку и надел ее.

— Наташа, я оставлю тебя успокоиться и все обдумать. Я понимаю, что, наверное, слишком давлю и все это внезапно. Ты не ждала ничего подобного, а потому в смятении…

— Вон. — не дав ему закончить мысль, перебила холодно.

Он вздохнул и под моим испепеляющим взором покинул комнату, прикрыв за собой дверь, а я упала на кровать и, обняв подушку, разревелась.

Рыдала громко и горько, ведь только после его ухода в полной мере осознала, насколько больно он мне сделал. Если бы не все эти слова, отравившие что-то внутри. Я же, сама, наконец, осознала, что чувствую к нему, я верила — это не проклятие! Наверняка! Ведь я не испытывала то, что Орофорд назвал похотью, хотя ощущала желание касаться его тела и это не было тем, что я замечала в направленных на него взглядах других людей. Вспомнила чуть ли не каждый день, проведенный рядом, каждый его взгляд, что теперь выглядел совсем не так.

Когда страдания я принимала за отвращение. Когда ревность — за самодурство. Когда его нежность, наконец, смогла неосознанно прорваться. Вспомнила как он учил меня танцевать и как обнимал, прижимал, кривился, возможно, страдая от моего слишком близкого присутствия.

А я? Я ведь с первого взгляда отметила, что он хорош и только то его выражение лица отвратило меня на корню, запрещая мне даже думать о нем в таком ключе. А теперь? Когда я почувствовала, как хорошо может быть просто с ним рядом, как горячо, если он касается оголенной кожи, какие его губы мягкие и…

Мои страдания прервал тихий стук.

— Пошел к черту! — крикнула я и запустила подушкой в дверь. Подушка, правда, не долетела до нее и упала где-то на середине комнаты.

— Таш, — раздалось от двери и она осторожно прикрылась. Из-за створки высунулась взволнованная моська сенса. — Ташуль, ты как тут?

— Хреново, — хмыкнув, я вытерла ладонью лицо и шмыгнула носом.