Пот стекал на глаза, и их немилосердно щипало, но Глеб держался. Нервы натянулись, подрагивал палец на спусковом крючке. Вот и проверка — чего он стоит на самом деле! Минивэн поравнялся, и он открыл огонь — начал выстреливать одиночные патроны! Он должен, обязан попасть! Только не в водителя, только не в бензобак — меньше всего ему хотелось сжечь машину вместе с Анютой или сбросить ее в пропасть! Целясь в переднее колесо и задерживая дыхание, Глеб плавно надавил на спуск. Он промахнулся — немудрено, с такого-то расстояния. Но постарался не поддаваться отчаянию и продолжал стрелять. Люди в машине всполошились, что-то орали в салоне, метались. Пенсионер прибавил скорость, чтобы проскочить опасный участок…

Есть! Восьмая или девятая пуля попала в колесо, шина порвалась, и голый диск заскреб по камням! Кач матерился, отчаянно вертя баранку. Машину трясло, она накренилась, чуть не въехав в скалу. Слава богу, что не в пропасть! Расчет оказался верен, можно гордиться…

Захлопали двери, кто-то метался в облаке пыли.

— Хлопцы, какого хрена, он же сдох! — истошно вопил Волошин.

Ага, с чертями договорился. Глеб отполз от своего импровизированного бруствера. Мавр сделал свое дело, теперь — не «светиться». Он отложил автомат, чтобы не было соблазна, и начал усердно сливаться с каменным ландшафтом. Водитель попытался вернуться на дорогу задним ходом. Машина тряслась, как умирающий в конвульсиях. Вернуться на проезжую часть удалось, но ехать дальше — дохлый номер. Диск смялся, — на квадратном колесе далеко не уедешь. Этот факт вызвал взрыв негодования. Диверсанты открыли бешеный огонь. Они залегли за камнями, долбили, остервеневшие, не жалея патронов. Из кабины вывалился Кач, подполз к изувеченному колесу, начал ругаться. Глеб не подавал признаков жизни, наблюдал. Не могли его заметить с такого расстояния. Пули свистели где-то рядом, бились о скалу, высекая искры. А он злорадствовал: хоть тресни, хлопцы, а нет у вас второй запаски! Выкручивайтесь теперь на трех колесах…

Огонь уплотнялся, что-то злобно кричал своим подчиненным майор Рубанский. Хрипел пенсионер: обезножил, демон, теперь пешком придется! Над распадком зависло плотное облако пыли. Кто-то пробежал к машине, вытащил «Муху» и встал, расставив ноги. Глеб напрягся. Выстрел! Рвануло метрах в ста левее.

Стрельба оборвалась, пыль начала оседать, и он приподнял голову. Диверсанты вылезли из укрытий, пристально таращились на другую сторону пропасти. Проявилась злобная физиономия майора. Рубанский, с трудом сдерживая бешенство, рычал на своих подчиненных. Те пятились, не отводя стволов от противоположной скалы. Проводить операцию по зачистке майор посчитал излишним — пешком по дуге, прочесать местность у дороги. Пахоменко и Костров залегли за обочиной, выставили автоматы, остальные забегали, засуетились. Костюк выбрасывал из машины сумки (видимо, с провизией и личными вещами), повесил за спину «РПГ-7». Пунцовый от возбуждения Волошин вытаскивал из салона связанную Анюту. Девушка мычала, лягалась. Глеб скрипел зубами, видя, как Волошин отвешивает ей пощечины. На выручку прибежал Костров, показал, как вырубить человека с одной затрещины. Рука машинально потянулась к автомату, но Глеб сдержался — рано еще. Диверсанты пятились по дороге, прикрываясь девушкой. Ее тащили под мышки, ноги безжизненно волочились по земле. Вскочил Пахоменко, кинулся догонять своих. Последним отходил Костров. Он извлек «РГД», когда поравнялся с искалеченной машиной, выдернул чеку, бросил ее в салон и побежал, пригнувшись. Взрывом частично вынесло стенки кузова, пламя охватило горючие элементы салона. Черный дым окутал изувеченный минивэн. Группа диверсантов отходила к повороту у скалы. Прихрамывающий Федор Никодимович озирался и в сердцах грозил кулаком невидимому врагу.

Диверсанты спешили к повороту, по одному пропадали за массивной скалой, и вскоре пропали все. Можно предположить, что отступать будут по дороге, вряд ли уйдут с нее, чтобы увязнуть в горах, а значит, в принципе никуда не денутся. Их тормозит Анюта, гора оружия, хромой пенсионер…

Глеб молился, чтобы они не разжились случайным транспортом. С обратной стороны дорога перекрыта, но что у них впереди? Он ждал, терпел. Прошла минута, и за скалой что-то шевельнулось. Остался наблюдатель! Видимо, самый быстроногий и не загруженный. Чей-то глаз пристально озирал арену баталии, чадящую машину, дорогу на другой стороне пропасти. Потом наблюдатель оторвался от скалы, и нарисовался рядовой Пахоменко в «студенческой» штормовке — выбритый череп, злобные глазки.

Он пропал, но это был не повод устремляться в погоню. Глеб сжимал затворную раму, выжидал. Снова возник любопытный глаз. Хитрый, сволочь! И снова убрался за скалу. Да хватит уже! Глеб выждал пару минут — все, ушли… Он выполз на дорогу и побежал по ней, пригибаясь. Сердце стучало — быстрее, быстрее…

За пару минут одолел дугу, подбежал к машине. Всю округу заволокло прогорклым дымом. Он повалился в пыль за задним колесом, приготовил автомат к стрельбе. Диверсанта не видно. Пришлось опять ждать, страхуясь до последнего. Вспомнил про телефон, вытащил его из кармана куртки. С тоской разглядывал треснувший пополам экран. Попытался включить — бесполезно, клавиша продавливалась. Снял заднюю крышку — аккумулятор выпал, и телефон буквально развалился в руке! Вот так-то, капитан…

Он оставался один против шестерых. Нормальный расклад, не стоит нервничать, не в плену же, связанный вдоль и поперек! Пожар прекратился, но от машины валил дым. Зажимая нос, Глеб добрался до выбитой взрывом двери, заглянул в салон. От рядового Карповича уцелели только ноги, остальное превратилось в головешку. Глупо искать у него телефон. Ударной волной расшвыряло тряпье, сгорело не все. На камнях валялось «бабушкино» покрывало, обгоревшее лишь частично. Рядом небольшая сумка с лямкой — видимо, хозяйство Карповича. Он расстегнул «молнию» — какие-то тряпки, продукты. Подтянул лямку, забросил сумку за спину. Пусть будет. Сложил покрывало в скатку, завязал вокруг пояса — тоже не помешает. Прижимаясь к скалам, побежал вдоль дороги. У скалы отдышался, прижавшись к ней спиной. Сумка почти ничего не весила, служила амортизатором.

Опрометчиво было выходить за поворот. Глеб вспомнил, как на срочной службе поучали сержанты: настоящий десантник не боится — он ОСТЕРЕГАЕТСЯ. Он присел на колено — палец на спусковом крючке — и высунул нос.

Дорога втягивалась в мрачноватое горное царство. Повсюду скалы — в этом квадрате их было очень много, они торчали, как какие-то гигантские шипы. В тех местах, где их не было, громоздились завалы из валунов, между ними торчали из грунта неприхотливые кусты, пробивалась трава. Впереди в сизой дымке проступали горы.

Глеб выскользнул из-за скалы, но пробежал не больше ста метров. Что-то вылетело, прорисовало дугу. Он был готов к такому раскладу! Противопехотная граната «РГД» упала на дорогу, еще не взорвалась, а он уже прыжком улетал за обочину…

И снова спас какой-то миг. «Скатка» на поясе смягчила падение, душа осталась в теле. За спиной громыхнуло. Глеб покатился за камни. Он кожей чувствовал, что должен катиться дальше — одной гранатой не ограничится. Прилетела вторая — но его уже не было за тем камнем. Резко хлопнуло. Над дорогой зависла пыль. В ней кто-то перебегал, ругался. Он вскочил, выпустил от пояса длинную очередь. Вроде охнул кто-то — неужели попал? Ответ был жестким — били из нескольких стволов, но он уже растянулся за камнями, полз прочь. Скатился в какую-то ложбину, заваленную огрызками известняка, перебрался через нее лягушачьим шагом, кинулся в каменные кущи…