Она оставила Тину одну. Запах горящего масла смешивался с ароматами старого дерева, а тиканье часов вторило доносившемуся из-за окон шуму шторма и треску ломающихся листьев пальм. Из комнаты Джона не доносилось ни звука, и Тина решила, что он спустился в гостиную. Что он скажет, когда увидит ее в этом наряде? Удивится? Еще бы...

Хозяйка вернулась с обещанным ожерельем и надела его Тине на шею. Искрящиеся опалы заиграли красками на фоне ее белоснежной шеи. Они внесли последний штрих в ее новый образ, но Тину беспокоила мысль о том, что опалы, по поверью, приносят несчастье.

Она спустилась за Рэчел, закутанной в старомодный бесформенный халат. В гостиной женщины нашли Джона. На столе уже ждали приготовленные чайник и стаканы. В центре композиции красовался старинный подсвечник, отлитый в виде цветущего нарцисса.

Увидев Тину, Джон вскочил с плетеного кресла и вскинул брови.

– Вот это сюрприз! – протянул он.

Тина смущенно улыбнулась. Золотистое сари шелестело, пока англичанка подходила к мужу, а когда она замерла перед ним в непередаваемо грациозной позе, опаловые складки экзотического наряда показались стекающими по телу наяды струями воды.

– Это идея Рэчел, – пояснила она. – Тебе нравится?

Он подошел поближе, глядя удивленно, но отнюдь не осуждающе.

– Конечно, оно тебе поразительно идет. Просто чудо!

У Тины перехватило дыхание, потому что это прозвучало как комплимент. Сейчас следовало быть осторожной как никогда, чтобы не сломать тонкий лед, который только-только пролег между ними. Она лукаво произнесла витиеватое восточное приветствие:

– Я живу только для того, чтобы приносить радость моему господину.

Его губы тронула улыбка.

– В этот момент, Тина, я почти верю тебе. Рэчел скрестила руки на груди, с явным удовольствием наблюдая за супругами.

– Как жаль, что западные женщины разлюбили экзотику! – посетовала она. – На Востоке люди никогда не примут джинсы, свитеры и все эти уродливые куртки с капюшонами.

Ужин в тускло освещенной комнате, особенно уютной из-за того, что за окном лил дождь, показался особенно вкусным. К кофе был подан густо-зеленый, как кошачьи глаза, ликер, который Рэчел хранила для особых случаев.

– У меня кое-что есть для Джона в сигарном ящичке, он лежит в комоде, – о, это мысль! – Раскрасневшаяся Рэчел подбежала к комоду, открыла ящик и заглянула внутрь.

– Поди-ка сюда, Джонни. Закури, чтобы нас окутали облака гаванского табачного дыма.

Он подчинился, прикурив от огонька свечи, и кончик сигары оранжево запульсировал. Шторм стал постепенно стихать, и теперь над зарослями камыша дул влажный, пахучий ветерок.

Тина, удобно расположившись среди шелковых подушек, с отяжелевшими после шартреза веками, слушала пластинку, которую выбрала Рэчел. Песня называлась «Бедная бабочка». Это была сентиментальная история бедной девочки, полюбившей женатого мужчину.

– Мелодии не стареют, – заметила Рэчел, притопывая в такт музыке. – Эту песню все обожали, когда я была девочкой. Сейчас, когда я стала похожа на бочку, вы ни за что не поверите, что много лет назад я была лучшей партнершей на вечеринках для военных в Бомбее. Ты любишь танцевать, Тина?

– Только когда я одна в своей спальне, а партнер у меня – подушка, – улыбнулась Тина, смотря на Рэчел, но уголком глаза следя за Джоном.

– Тину никто этому не учил, – пояснил Джон. – Жаль, что с ней рядом не было кого-то вроде тебя, Рэчел, ведь бедняге пришлось самой себе стать матерью, когда ее родители умерли.

– Мы с тобой, детка, обязательно подружимся, – прогудела Рэчел. – Предназначение женщин в том, чтобы рожать детей, а забота о другом человеке – огромная радость. Теперь мы сблизились, и ты должна приезжать ко мне на остров как можно чаще. Джонни разрешит тебе эксплуатировать Джо.

– Я могу брать Джо и катер, когда захочу навестить Рэчел? – осмелев, спросила Тина мужа.

– Конечно, милая. Я хочу, чтобы мои друзья стали твоими друзьями. – Он потянулся и потер левую ногу, будто она немного болела.

– У тебя все еще болит нога после того случая? – с беспокойством взглянула на него Рэчел.

– Наверное, от сырости. – Джон пожал плечами. – Не поднимай шум, ладно?

– Это просто чудо, что тебе удалось сохранить ногу, – поежилась Рэчел.

Джон молча кивнул, давая понять, что ему не хочется говорить на эту тему. Затем он повернулся к Тине и предложил ей переодеться.

– Нам надо ехать домой, – добавил он.

– Оставь сари себе, дорогая детка, – улыбнулась Рэчел. – Оно теперь твое – я настаиваю! Ты в нем чудо как хороша, непременно надень его на дружеской вечеринке в «Доме у синей воды» – произведешь фурор! А еще я подарю тебе кашмирскую шаль, чтобы ты в ней гуляла по берегу и не мерзла вечерами.

Хозяйка вперевалку поковыляла из комнаты, а Тина подошла к серванту, украшенному индийскими безделушками. Среди них была одна из самых милых вещиц, которые ей когда-либо доводилось видеть, – серебряное деревце с привязанным к нему единорогом. Тина даже вскрикнула от восторга, тогда посмотреть на сувенир захотел и Джон.

– Единорог – символ чистоты, приручить его может только невинная дева. Видишь, ее здесь олицетворяет деревце. Прекрасная работа, правда?

Джон дотронулся до скульптурки и словно невзначай обвил Тину обеими руками. Она замерла, прижавшись спиной к его груди, и с колотящимся сердцем поняла, что надо как-то воспользоваться этим моментом, пока Джон не отодвинулся. Она повернулась лицом к мужу. Он смотрел на нее сверху вниз, затем опустил руки, и разочарованная Тина чуть не расплакалась. Слегка дотронувшись до ее волос, Джон заметил, что она плохо выглядит, и в следующее мгновение перед их глазами предстала щебечущая Рэчел. Дрожащими руками гостья сняла опаловое ожерелье.

Рэчел принесла большую шелковую шаль с бахромой и накинула ее Тине на плечи. Хозяйка проводила их до веранды и, целуя Тину в щеку, шепнула ей:

– Не позволяй своим мечтам разбиваться в прах, как это случилось у меня, детка. Во имя любви нужно пожертвовать многим, особенно гордостью.

Тина поняла, что имеет в виду Рэчел. Для того чтобы остаться с Джоном, ей надо забыть о его прошлом и подумать о будущем. Только тогда их отношения обретут смысл.

– Я обязательно вскоре приеду к тебе, Рэчел, – твердо пообещала Тина.

– Буду с нетерпением тебя ждать. Доброй ночи, дорогая! До встречи.

– Доброй ночи, Рэчел!

Джон взял Тину под руку, и они пошли мимо кустов тамаринда. Шторм недавно стих, и ночь была удивительно тихой. Среди деревьев блестели яркие, словно омытые дождем звезды. Путники пересекли рощицу, пошли вдоль берега, и Тина вспомнила строчку из стихотворения Теннисона «Мрамор песка под луной и облаками». Пейзаж стал таинственным, в коралловых рифах мирно плескались серебристые волны океана, а вдали виднелась неподвижная фигура ждущего их Джо.