– Вы имеете в виду ведьм, святой отец?

– И их тоже.

– Тогда почему в Вольнице их не уничтожают поголовно? Почему их и младших шейри все еще можно встретить в некоторых эрхах?

Священник недовольно нахмурился.

– Ведьмы хорошо прячутся, леди. В Валлионе, смею надеяться, их уже не осталось. Что же касается Вольницы, то там свободные земли. И свободные эрхи. Не все из них согласны принять у себя Карающих, чтобы избавить народ от приверженцев Айда, а насильно врываться в их владения мы не имеем права. Таков закон, который одинаково равен и для простого мира, и для церкви.

– А как вы поступаете с ведьмами? – ровно осведомилась я. – Убиваете? Сжигаете? Бросаете в тюрьму?

– Зачем? Мы просто лишаем их силы. И отбираем шейри, разумеется. После этого они становятся неопасными.

– А знание, которое они несут? – так же ровно уточнила я, хотя, признаться, ответ меня удивил и малость порадовал. Если уж они справляются без убийств… может, не так уж все и плохо?

Святой отец внимательно на меня посмотрел.

– Знаний мы их лишаем, леди. Есть специальный обряд. После этого ведьма перестает помнить, кем была раньше, и может начать новую жизнь.

– То есть вы попросту стираете им память?! Или… – Я похолодела. – Заходите еще дальше и замахиваетесь на саму личность?

– Избавление от Тьмы не приносит смерти, – сухо продекларировал священник, заставив меня мысленно содрогнуться. – Если уничтожить только шейри, это не принесет успеха: ведьма тут же призовет себе другого. Если оставить ей хоть какую-то часть памяти, она рано или поздно вспомнит прошлое. Но если ее убить, то ее душа вернется в Тень и пополнит ряды слуг Айда. Так что мы оказываем ей услугу, позволяя начать жизнь заново и позволяя прожить ее так, чтобы даже в этом случае заблудшую душу мог принять Аллар.

Я отвернулась.

– Спасибо, святой отец. Я поняла.

– Вам незачем волноваться, леди, – неправильно понял меня святоша. – У вас очень чистая дейри. С такой вас охотно приняли бы в любую из школ церкви. Среди женщин подобное явление встречается нечасто. А такую дейри, как у вас… признаться, я вообще в первый раз вижу.

Конечно. Потому что эаров ты в своей жизни еще не видел. А моя аура была испорчена сперва браслетом, а потом Эриолом. Плюс обряд обмена душ надо мной провели… Еще бы она не была такой, как у эаров. Вернее, как у одного эара. Мертвого. Причем настолько похожая, что даже присутствие Лина не смогло ее изменить.

– Благодарю, святой отец. – Я наклонила голову, чтобы никто не увидел, как нехорошо загорелись мои глаза. – Я запомню ваши слова. Но пока мирское мне ближе, чем возможность служить Аллару в ваших монастырях. Пока я не готова к подобному шагу.

– Вам все-таки стоит поразмыслить на эту тему, леди. И я надеюсь, у нас с вами еще будет время, чтобы это обсудить.

– Всенепременно. Скажите, а кто-нибудь из вас хотя бы один раз видел темного мага? Его можно узнать? Например, по дейри?

– Можно, – ответил вместо святоши мастер Двир. – У темного мага в дейри появляется знак Айда.

– Простите, мастер, я не знаю, что это такое.

– Это как разрыв. Треугольная язва, поразившая дейри с одного края. Чем ближе маг к Тьме, тем шире она становится.

– А ее хорошо видно?

– Весьма, леди.

– А замаскировать ее как-то можно? Темный маг может ее скрыть и свободно разгуливать среди обычных людей?

Маги выразительно переглянулись.

– Можно, – неохотно признался мастер Двир. – Иногда тем, кто стремится поклоняться Айду или пытается использовать мертвый язык, удается обмануть наши взгляды. Есть какие-то способы, которые путают и отвлекают поисковое заклятие от «язвы». И тогда ее может увидеть только жрец Аллара: Светоносный дает им эту силу и позволяет видеть Тьму даже в том случае, если она искусно спрятана.

Я чуть опустила веки. Вот оно что. Вот почему молодых магов всегда проверяют священники. И вот почему даже сюда пригласили одного из них, да еще в таком высоком сане. Гм. Кажется, его величество – параноик.

– Скажите, господин ал-лоар: если человек – не темный маг, но при этом он тесно общался с темным магом, его дейри может измениться?

– Да, леди, – остро взглянул на меня святоша.

– Это тоже будет заметно? – продолжала я гнуть свою линию. – Измененную дейри способен распознать служитель Аллара?

– Разумеется. Любой ученик сможет отличить чистую дейри от испорченной.

– А что вы можете сказать насчет моей дейри? Она вас устраивает?

– Да, леди, – ровно и безо всяких эмоций кивнул святоша.

– И это позволяет вам сделать вывод, что Ишта все-таки не темный маг?

– Предварительно.

Я наконец усмехнулась.

– Стоило так долго ходить вокруг да около, святой отец. Рядом с вами находятся как минимум три сильных мага, одному из которых подвластна магия разума. Каждый из них способен отличить правду от лжи. И даже если кто-то все же обманется или что-то не поймет, поблизости всегда останутся двое других, чтобы уж точно ничего не упустить. Я ведь сказала, что Ишта – не маг. Тем более не темный маг. И уж конечно, не темный жрец. Ему нужно, чтобы земля, которая приняла его своим Хозяином, жила и радовалась. Чтобы здесь не было боли. Не было крови. Ишта был призван, чтобы дарить жизнь. Он не способен существовать вблизи энергии смерти, святой отец. И даже существование Тварей причиняет ему беспокойство. Вот почему отныне Валлион и вся Равнина лишены этого беспокойства. И вот почему вам не следует бояться, что Ишта принесет в Валлион беду.

Святой отец чуть сузил глаза.

– По нашим сведениям жрец – тоже Ишта.

– Нет, – я покачала головой. – То, что он сумел вырвать у Степи Знак, не делает его Иштой. Он Хозяин там, это верно. Но он не благословлен этой землей. Не принят. Просто потому, что слово «Ишта» в переводе с эйнараэ означает… что, мастер Двир?

– «Охраняющий», – недовольно буркнул маг.

– Нет, мастер. «Ишта» означает «хранитель», а в более старой транскрипции обозначается как «Эо» – «дарящий жизнь». Так называли когда-то эары Хозяев. Так их когда-то называли и люди. Хозяева Равнины, Леса, Гор, Долины, Степи, Пустыни… тогда как темный жрец хранителем никогда не был и не будет. Он не умеет дарить жизнь, святой отец. Он просто не знает, что это такое. Единственная жизнь, которую он создает – это Твари. Не-жить. Извращенная, болезненная и уродливая. Вот что он делает. И вот что он только умеет. Он – не хранитель. И он не повелитель на своих землях. Просто тиран. И жадный паук, который высасывает Степь, не умея ничего дать ей взамен.

Когда я замолкла, в комнате довольно долго царила тишина. На меня смотрели, меня изучали, в моих словах сомневались. Но маги не могли игнорировать голос разума и не могли не чувствовать того, что я не сказала ни слова неправды. По крайней мере, той, которую понимала сама.