мыслей и забот. Подложив под локоть две подушки, Тойли Мерген пил чай и спрашивал самого себя: как быть? Работа тяжелая. Людей мало. Что делать? И не раз, и не два задавал он себе эти вопросы.

«С Кособокого Гайли надо начинать, да, с Гайли!..» — решил он наконец и резко отодвинул пиалу.

— Да, да, надо начинать с Кособокого! — вслух повторил он.

Услышав голос мужа, Акнабат, занятая своими делами на кухне, просунула голову в дверь:

— Ты что-то мне сказал?

— Пока нет, но, кажется, придется и тебе сказать. — Тойли Мерген поднялся. — Надо собирать хлопок!

— Мне?

— Тебе!

— Ай, какая из меня сборщица!

— Соберешь пять граммов — и то польза!

— А ты куда?

— В город!

— Что ты там потерял?

— Привезу Гайли Кособокого.

— Гайли? — удивилась жена. — Зачем он тебе понадобился?

— Заставлю собирать хлопок.

— Ах, вот оно что!.. — Акнабат сунула в рот кончик платка, чтобы скрыть улыбку. — Хорошо, конечно, если он тебя послушается.

— А не послушается, пусть собирает свои пожитки и совсем переезжает на базар. Я не потерплю, чтобы он барышничал, а хлопок гнил на полях.

— Если бы ты раньше, отец, об этом подумал, то не было бы того, что случилось…

— Есть поговорка, мать: «Лучше поздно, чем никогда!» — Тойли Мерген кивнул жене и пошел к машине.

Хотя солнце уже перевалило за полдень, народу на городском базаре было видимо-невидимо. Горы душистых дынь, от маленьких, с кулак, до таких, что не на всяком столе поместятся, тугие гроздья винограда, любые овощи — словом, что ни пожелай, все есть. Покупателей великое множество, но и торговцев хоть отбавляй.

Оставив машину на пустыре возле старой бани, что примостилась с восточной стороны базара, Тойли Мерген вошел в толпу. Продвигаться в этой толчее было трудно. На счастье, попался знакомый человек и объяснил, где искать Гайли Кособокого. Иначе бы Тойли Мергену нелегко пришлось.

Надвинув на лоб известную всему городу шапку, Гайли торговал в самом конце базара. Он сидел в тени возле табачной палатки и, покуривая, отпускал кому-то морковь, затем протянул сдачу и, конечно, не заметил, что за ним наблюдают.

— Почем морковь? — спросил Тойли Мерген, подойдя вплотную.

— Сегодня морковь почти даром. Даром, — не поднимая головы, ответил Гайли. — Пятьдесят копеек кило!

— А по колхозной цене не отдашь?

— По колхозной цене я бы и сам купил, — усмехнулся Гайли. — Только как бы их палатка не оказалась на замке!

— Если на замке, велим открыть.

— Вели, вели, да погляди, есть ли там что-нибудь!

— Хватит зубоскалить! Смотри в лицо, когда с тобой разговаривают. — И Тойли Мерген приподнял ему шапку.

— А… Тойли… Это ты? — растерялся Кособокий. — Откуда ты взялся? Как это ты бросил свой хлопок и прикатил на базар?

— Приехал покупать морковь.

— Морковь!.. Ха, ха! Говори напрямик, зачем пожаловал…

— И тебе не стыдно? Ну, если бы ты был беспомощным стариком или на жизнь бы тебе не хватало…

— А чего мне стыдиться, я не ворую. Свое продаю. Плоды пота своего продаю. Чужого мне не надо. Свой огород, своя морковь. И государство не против огородов. Наоборот, всячески поддерживает, надо, говорит, больше внимания уделять приусадебным участкам.

— Не о таких, как ты, торгашах, говорит государство.

От слова «торгаш» шея у Гайли налилась кровью.

— Давай, Тойли, выкладывай, с чем пожаловал.

— Изволь. С завтрашнего дня ты должен забыть дорогу на базар.

— Я ничего дурного на этой дороге не видел, так зачем же мне ее забывать.

— Кособокий!

— Хоть тысячу раз обзывай меня Кособоким! Не тебе меня выпрямлять! Ты вот восемнадцать лет вставал раньше других и восемнадцать лет ложился спать позже всех. А что ты за это получил? Хорошо тебя отблагодарили? Сам не умел жить, так не мешай мне!

— Я приехал не для того, чтобы слушать твою болтовню! Завтра с рассвета выйдешь на хлопок.

Гайли усмехнулся и покачал головой.

— Приказ или просьба? Как я должен тебя понимать?

— Разве ты способен уважать просьбу? Ведь если по чести, ты должен был сам прийти и спросить, чем, мол, могу помочь. Да от тебя такого не дождешься!

— Стало быть, приказ?

— Приказ.

— Этот приказ касается только меня?

— Всех.

На сей раз Гайли Кособокий уже откровенно расхохотался.

— Смеяться тут нечего. Я с тобой серьезно говорю.

— А если серьезно, то сначала погляди на своих более близких родственников.

— Кого ты имеешь в виду?

— А то ты не знаешь! — Гайли фыркнул и заговорил, размахивая длинными руками. — Где твой сын? Ты сумел учить своего сына за счет колхоза, а заставить его работать в колхозе не сумел. Почему он не должен собирать хлопок, а я должен? Он, значит, может жить в городе, не пачкать ручки, потягивать вино и развлекаться, а мы должны вместо него проливать пот? Так, да? Где справедливость?

На крик Гайли Кособокого начал собираться народ.

— Хватит! — сказал Тойли Мерген, и у него невольно сжались кулаки. Но сдержал себя и, не проронив больше ни слова, зашагал прочь.

— Теперь, оказывается, хватит! — гордясь своей победой, бросил вслед бригадиру Гайли. — Нашел дурака! Заставь сначала работать своего отпрыска, а потом другим угрожай!

Бледный и измученный вышел Тойли Мерген с базара. Видимо, он и в самом деле неверно поступил. Нужно было и правда начинать с собственного сына. И он решил ехать прямо в автопарк к Аману.

Директор сидел в большом, почти пустом кабинете и потягивал чай. Увидев неожиданно появившегося Тойли Мергена, он вскочил и засуетился:

— Салам, Тойли-ага! Заходите, располагайтесь! Вот, посмотрите, какие кресла, я их недавно купил. Никто еще на них не сидел. Проходите, садитесь. И чай как раз только что заварил!

— Я пришел не чаи распивать. Где ваш главный инженер?

— Ваш сын? — замялся директор. — Он ведь от нас ушел, Тойли-ага.

— Ушел? Что значит ушел?

Директор заговорил, глядя куда-то в сторону:

— То ли с ребятами не поладил, то ли еще что, я, как вы понимаете, не хотел его отпускать, но Аман не послушался меня. Ведь я и заявление его долго держал, не подписывая. Но поскольку он настаивал, чуть ли не ногами топал, я был вынужден его освободить.

Хотя Тойли Мерген и не был близко знаком с директором автопарка, он не поверил, что тот сожалеет об уходе Амана. Тем более что по слухам он знал: директор любил держать возле себя только угодных ему людей.

— Я бы предпочел прямой разговор, — сказал Тойли Мерген, уставившись в мясистое лицо директора. — С ребятами, говорите, не поладил? А может быть, не с ребятами, а с вами?

Не зная, что сказать,