— Мне показалось, вы меня уже опросили, — кивнул на бумаги светлый, и в его голосе прозвучало зарождающееся раздражение.

— Всё верно, — поторопилась согласиться посетительница, — Но я должна также убедиться, соблюдаются ли права мисс Миллс.

Она произнесла это почти извиняющимся тоном, будто ей неловко было произносить само словосочетание — «права мисс Миллс». Опрашивая меня, она не заполняла никаких бумаг — видимо, государство не сочло какие-то там права условно оправданных темных достаточно весомой причиной переводить бумагу.

Все вопросы свелись к одному — не обижает ли меня мой смотритель. Светлого, тем не менее, из кухни никто не выставил. Как будто, окажись я в самом деле такой, как указано в досье, я бы посмела жаловаться в присутствии своего мучителя — при условии, конечно, что Тернер вдруг оказался бы садистом и сволочью.

…а если бы вдруг посмела — можно представить, во что бы это потом глупышке вылилось. Неприязнь к Дафне Кован становилась все сильнее. Дрянь.

Ладно — я. Я, по сути, заслужила всё ужасное отношение светлых, которое могло случиться. Но там, в изоляторе было полно людей, которые на самом деле виновны были перед светлыми лишь тем, что родились в радикальной семье или придерживались свободы магических взглядов. Они не вступали в войну, не нарушали новых позорных законов — просто оказались связаны происхождением или взглядами с темной стороной. Даже не с темными как таковыми… И сейчас все они оказались во власти людей, воевавших и озлобленных кровопролитиями. И эта гадина вместо того, чтобы просто добросовестно выполнять свою работу, лебезит перед Тернером и не побеспокоится даже о том, чтобы задать свои формальные вопросы наедине! Занимавшаяся во мне злоба была, конечно, неуместна. Но она была лучше, чем разъедавший выдержку страх. Мысль о предстоящей «проверке условий содержания», как деликатно обозначили досмотр, пугала. Это было некстати.

Инспектор аккуратно собрала свои бумаги, и я подумала, что, возможно, стоило бы предложить ей чаю — но не раскрыла рта. Острая неприязнь к этой женщине глупо и иррационально перевешивала возможность, не вызывая подозрений, смыть содержимое чашки в сток. Плевать! Если Тернер считает нужным предложить ей чай — пусть сам и предлагает!

— Что ж, остался только осмотр, — изрекла инспектор Кован, застегнув сумку. — Вы не могли бы меня проводить?.. Где обитает мисс Миллс?

Возможно, она обращалась к носорогу, не знаю. Я вспомнила, кто в этом доме горничная, и это не Мэтт, и пригласила чиновницу следовать за мной.

— Проходите, инспектор, — пригласила я, открывая дверь, и сама постаралась взглянуть на свою комнату отстраненным взглядом.

Помещение тесное и темноватое, освещаемое одним узким окном, но содержащееся в безукоризненном порядке. Вещи убраны, кровать заправлена и подушка на ней идеальной формы… Я молча и бесстрастно смотрела, как в моих личных вещах роется посторонняя тетка. Инспектор Кован действовала быстро и профессионально. Следовало отдать ей должное — намеренного беспорядка она не производила, стараясь свести следы своего вмешательства к минимуму, но… Сложно ожидать, что государственный инспектор станет ровнять уголок к уголку вещи в стопках в шкафу или выкладывать одеяло безукоризненной линией.

Тернер стоял в дверях за моей спиной — то ли оказывал мне поддержку, то ли опасался, что я придушу эту милую женщину, и, когда она взялась за постель, выразил неудовольствие:

— Не слишком ли вы перегибаете палку? — Прошу прощения, мистер Тернер. Это мои обязанности. Я только нервно дернула углом рта.

Пусть её, светлый! Чем дольше она провозится тут — тем дольше не перейдет к другим помещениям. Возможно, когда дело дойдет до чердака — она устанет в нужной степени, чтобы оказаться недостаточно внимательной. Закончив досмотр физический, она снова достала жезл-индикатор, и у меня нервно дернуло в животе. Я напомнила себе, что раз артефакт не сработал на кухне — то здесь и подавно ничего не почувствует, но здравый смысл подсказывал, что на кухне он мог быть просто настроен не на поиск следовых проявлений в целом, а исключительно на обнаружение воздействия на браслеты, а здесь инспектор настроечки-то сменила!

Магическая проверка завершилась стремительно, и я скептически хмыкнула про себя: половина минуты на проверку комнаты площадью около четырех квадратных метров артефактом первоуровневой мощности — это, простите, уже халатность! Имитация проверки.

— Куда вас теперь сопроводить? — вежливо, но с допустимой в моем положении прохладцей поинтересовалась я, гадая про себя, удастся ли мне улизнуть под предлогом наведения порядка у себя в комнате, пока Кован будет проверять нижний этаж — а самой тем временем попытаться скрыть следы на чердаке.

— Сопроводите меня на кухню, мисс Миллс, — иронически ответила она.

И только когда жезл вернулся в футляр, а футляр госпожа инспектор принялась убирать в сумку, я поняла: масштабного осмотра не будет. Инспектор не станет искать следы магии во всем доме — да и проверка моей комнаты, кажется, была ее личной инициативой. В целом, она действительно пришла, чтобы изучить условия содержания… Ну и проверить браслеты, конечно.

— Хотя я вполне способна найти ее сама. Вы можете вернуться к прерванным делам — остальные бумаги мы заполним с вашим смотрителем.

Я не стала отвечать ей, что вернуться к прерванным делам я все же не смогу — когда она постучалась, я как раз собиралась заняться любовью со своим смотрителем — а просто молча отступила в сторону, давая ей выйти из моей комнаты. А потом всё же отправилась вместе со светлыми на кухню. С трудом дождалась, стоя в уголке, пока они покончат с формальностями, проводила инспектора к выходу и закрыла за ней дверь. С немалым облегчением. Носорог проводил взглядом инспектора Кован и уперся в закрывшуюся дверь. (Кстати, а витражные стекла в ней хорошо бы помыть…)

— Ты переезжаешь в другую комнату, — внезапно объявил он, полюбовавшись этой самой дверью.

— Брось, — поморщилась я. — Я всё равно в нее прихожу только переночевать и, периодически, под утро. А иногда и вовсе — только переодеться.

— Ты переезжаешь в другую комнату.

Я утомленно закатила глаза и, раздумав устраивать скандал, кротко спросила: — В какую?

Надо же оправдывать данную мне Тернером характеристику… Вместо того, чтобы оценить мои усилия и кротость нрава, а еще лучше — поощрить меня, это толстошкурое животное только отмахнулось:

— Сама выбери.

— Оу! — обрадовалась я, решила, что кротости со смирением нужно выдавать понемножку, и объявила: — Тогда я, пожалуй, выберу твою. Когда ты ее освободишь?

Тернер шутку не поддержал, лишь вымученно улыбнулся и ушел. А когда я прошла на кухню, он был там. Стоял, облокотившись бедром о давно остывшую плиту и держал в руках чашку. Ту самую чашку.

Меня окатило мгновенным страхом, и тут же — надеждой. Возможно, Мэтт просто решил допить остывший чай? Может, он просто… Нет. Не просто. Он рассматривал содержимое чашки. — Что здесь? Надежда погасла так же тихо, как родилась.