– Я не боюсь. Меня не запугать, – ответил должник. – Девяностые закончились, и мне на вас наплевать. Ничего вы мне не сделаете.

– Я знаю. Можно я скажу? – спросила я с набитым ртом, подняв руку, как мои ученики в старые добрые времена. – Я знаю, можно?..

Все трое посмотрели на меня.

– Ладно, говори. – Широкий тяжело вздохнул.

– Можно его похитить и запереть в темном подвале, привязав к стулу, – сказала я, подпрыгивая от возбуждения, ведь такая хорошая идея пришла мне в голову. – Без еды, питья и надежды на выживание.

– Сорри, дохлый номер, – сказал Широкий.

– Безнадега, – пискнул его брат. – Кого этим напугаешь? Дурачка какого-нибудь.

– Ужасный олдскул, – подытожил Широкий. – Дорогая и времязатратная работа, не на наш бюджет.

– Эмоционально обременительная, – добавил Бухольц.

Мне стало немного обидно. Когда меня похитили и держали в подвале – я боялась. Я очень боялась, и тогда это был совсем не олдскул. Но хуже всего то, что, как и все хорошее в жизни, лепешка с мясом постепенно заканчивалась. А казалось, что ее не съесть – что я буду есть ее всю ночь и, возможно даже, кусочек останется на завтрак.

Должник сочувственно посмотрел на меня.

– Не будем преувеличивать. Я бы немного испугался, – заявил он.

– Правда? – спросила я улыбнувшись.

– Ну да. Темнота, привязывание к стулу и отсутствие надежды на выживание… Конечно, я бы боялся.

– Какой вы милый.

– Любишь жену? – Широкий перешел в атаку.

– Она мне безразлична, – ответил должник.

– Так может, нам ее сюда привезти?

– Руки прочь от нее, хамы!

– Если ты не хочешь, чтобы с ней что-то случилось, то верни деньги.

– Не впутывайте ее в это! Она лучше нас. Она врач! Она помогает людям. Таких надо защищать, а не лезть к ним своими грязными руками!

– Дети есть? – спросил Широкий. – Я бы с ними познакомился.

– Дети не настолько ценны, – вмешалась я. – Для общества они пока ничего не делают, а лишь генерируют огромные затраты. Роддома, ясли, детские сады, детские площадки, школы, гимназии.

– У нас нет детей, – перебил меня должник.

– Это значит, что вы не ладите? – Широкий мерзко заржал.

– Заткнись! – крикнул должник. – Даже не упоминай мою жену! Она – святое создание! Днем и ночью в больнице она спасает жизни людей!

Только сейчас я заметила семейную фотографию, стоящую на камине. Я сразу узнала светлые вьющиеся волосы Маевской. На фотографии она выглядела скромно, как и описывал должник. Ее и правда было не узнать. Он бы не стал ее так защищать, бедняга, если бы узнал то, что знаю я, о мнимом сексуальном воздержании своей жены и миссии, которую она выполняет на ночных дежурствах.

В любом случае я уже слишком устала от всей этой нелепой ситуации, в которой мы оказались. Нам был нужен прорыв, поскольку работа не продвигалась, и у меня было ощущение, что так мы ничего не добьемся. Какими беспомощными были эти мужчины! Хорошо, что у них была я и мой проявившийся потенциал. Невероятно, сколько у нас было возможностей и энергии! Я должна была воспользоваться своими. Я была как спящий вулкан! Как тайфун, собирающийся над океаном, чтобы утром обрушиться на спящие городки!

– Хватит уже болтать! – заявила я. – Ведь он не вернет долг. Нужно что-то делать!

– Что ты имеешь в виду?

– А что вы обычно делаете?

– Мы беседуем, аргументируем…

– Почему бы нам не растерзать его в соцсетях?! – спросила я с иронией. – Как Россию после Крыма!

– Хорошая идея, – воодушевился Широкий. – Современно и недорого.

– Люди, да что с вами такое! – вскричала я.

Они посмотрели на меня.

Я встала.

Действительно, последние несколько лет я провела на задворках жизни, но я быстро училась. Я уже многое понимала. Они даже не заметили, что я усвоила новые принципы, правящие миром! Я прекрасно понимала, что нужно сделать, и не боялась об этом сказать:

– Давайте с ним разделаемся!

Воцарилась тишина.

Все взгляды обратились ко мне. Потом к Широкому, а затем снова ко мне.

Широкий глубоко задумался.

– Хорошо. – Он тяжело вздохнул. – Мы тут устроим тебе осень Средневековья.

– Или польскую демократию! – надменно добавила я.

– Ты иди и закрой весь подвал пленкой, – обратился к брату Широкий. – Мешки для мусора подойдут. Найдите чистящие средства, лучше всего отбеливатель с хлором.

– Может, лучше сжечь дом?

– Поглядим.

Должник смотрел с беспокойством.

– Отличное шоу, – сказал он. – Да, вы хорошие актеры. Я прекрасно провожу время.

Я оглядела кухню. Я была так взволнована, что даже не подумала заглянуть в холодильник.

Осмотрела ящики, взяла молоток для мяса и пошла за Широким, который связал должника и ошарашенную секретаршу и по очереди перенес их к подвалу.

Я чувствовала себя членом команды. Я была нужна, меня ценили, к моим идеям прислушивались и воплощали их в жизнь. Работа шла великолепно.

Я открыла дверь, и мы спустились вниз.

– Здесь вы умрете, – продолжала я пугать должника и секретаршу. – В темном, затхлом подвале. Вы боитесь мышей и пауков?

Должник хотел что-то сказать, но у него во рту был кляп.

Было плохо видно, глаза еще не привыкли к темноте. Из дальней комнаты пробивался свет. Это брат Широкого готовил там пекло.

Я нащупала выключатель, и сама испугалась того кошмара, который вот-вот должен был здесь произойти.

Включила свет. К такому я не была готова!

Стекло и мрамор. Бильярдный стол, настольный футбол, тренажерный зал, сауна и джакузи. Обрадованный брат Широкого разорял бар, полный разноцветных бутылок со спиртным.

Невозможно работать в таких условиях!

Широкий усадил должника и секретаршу на мягкий кожаный диван рядом с барной стойкой.

– Что делаем? – спросил он уныло.

– Не сдаемся! – ответила я. – Будем сражаться! У нас еще все может получиться. Не будем смотреть на эти богатства. Не поддадимся. Давай представим, что бара здесь вообще нет!

– Так что же нам делать? – снова спросил Широкий.

– Что-нибудь ужасное! – заявила я.

– Я знаю! – воскликнул брат Широкого. – Посадим их в сауну. В одежде. Вспотеют и будут чувствовать себя ужасно. Мы их сфотографируем. Вот стыдоба-то будет!

– А согласие? – запротестовал должник.

– Какое согласие?

– Чтобы сделать изображение достоянием общественности.

– Чушь!

Мы рассмеялись втроем: я, Широкий и его брат.

– Без согласия вы не можете ничего публиковать! – запротестовал должник.

Мы переглянулись.

– Кроме того, – вспомнила я, – у нее дорогой жакет!

И снова мы оказались в затруднительном положении. Мы ничем не могли их пронять. Они яростно защищались. До последней капли крови. И они были хитры, ой были! Хитрее, чем мы думали.

– Ну, тогда… – Я задумалась. – Не будем искать легких путей. Прибегнем к психологическим пыткам.

– Знаешь, – начал Широкий, – извини, мы ценим