На Грейт-Рассел-стрит мимо Саймона прошли двое мужчин. Оба казались слегка захмелевшими, как будто пообедали джином. Более высокий говорил громко, но невнятно, а низкий пошатывался, как матрос, балансирующий на палубе судна, плывущего по бурному морю. Они что, преследуют ее? Может ли кто-нибудь из них быть тем, кого он ищет? Мысль о том, что она тесно связана с подобными подонками, разозлила Саймона, хотя ему вовсе не должно быть до этого дела.

В добрых тридцати футах от входа в музей более высокий схватил Эмму за руку и резко развернул ее лицом к себе.

– Пойдем-ка с нами, милашка, и мы здорово повеселимся.

В ярде от Эммы горел уличный фонарь, и в его свете Саймон увидел ее испуганное лицо. Она попыталась высвободить руку.

– Отпустите меня!

Не успев сообразить, что делает, Саймон ринулся вперед и железной хваткой стиснул запястье мужчины.

– Ты слышал леди. Отпусти ее.

Лицо хулигана исказилось от боли, а его дружок шагнул ближе.

Саймон выгнул бровь.

– Я бы тебе не советовал, приятель.

Коротышка поднял руки ладонями вперед и отступил.

Саймон еще сильнее стиснул запястье негодяя и лишь потом отпустил его.

– Мы только и хотели малость повеселиться, – прохныкал высокий, потирая запястье там, где Саймон его сжимал.

– Нам лучше пойти дальше, дорогая. – Саймон предложил Эмме руку.

Она моргнула, но положила ладонь ему на рукав.

Они молча зашагали по Грейт-Рассел-стрит.

– Спасибо вам, мистер Редклифф, – сказала Эмма, когда они прошли Блумсбери-сквер.

– Не думайте об этом, мисс Траффорд.

Он ощущал на своем лице ее взгляд. Они прошли мимо фонаря. Ее щеки пылали.

– Как удачно, что вы случайно оказались рядом. Вы ходили в музей?

Она прищурилась, но в сумерках это было почти незаметно. Не верит в совпадение? Да, она доверяет ему не больше, чем он ей. То есть очень мало.

– Да.

– В читальный зал? – Она склонила голову набок.

– Нет, просто походил немного. А вы?

Ее лицо вдруг сделалось мягче, на губах возникла тень улыбки.

– Мой отец был управляющим музея. Он даже жил там до того, как женился на маме. Каждую пятницу, за час до закрытия, я приходила в музей, немного рисовала, а потом мы вместе возвращались домой. От старых привычек трудно избавиться.

– Вы скучаете по отцу?

Она отвела взгляд от Саймона и посмотрела куда-то вдаль.

– Он не так часто бывал рядом, но да, скучаю. Мы оба любили живопись.

Он понимал ее утрату, понимал, что чувствуешь, потеряв отца, хотя своего он потерял намного раньше, чем тот скончался.

Эмма снова посмотрела на него.

– А что насчет вашей семьи, сэр?

– Мои родители умерли много лет назад, а братьев и сестер у меня нет.

Она слегка сжала его руку, словно хотела утешить.

От этого контакта у него не только кровь закипела в жилах, но и немного ослабла душевная боль, возникавшая всегда, когда он говорил об отце.

– У меня сложилось впечатление, что вы не всегда были близки со своим отцом.

«Откуда она это знает?»

Должно быть, на лице Саймона отразилось недоумение, потому что она сказала:

– Вы как-то упомянули, что он бы не стал читать ваши письма из школы.

А, точно. Странно, он редко говорит об этом отрезке своей жизни.

– Между нами произошло недопонимание.

– И это никак нельзя было исправить?

– Нет. Разногласия оказались слишком серьезными.

Она снова слегка сжала его руку.

– Мне жаль.

Ему тоже было жаль.

Они шли в сторону Грейт-Джеймс-стрит в дружеском молчании, но внезапно в тишину, нарушаемую лишь равномерным постукиванием трости Саймона по тротуару, ворвались голоса. Саймон оглянулся. Те двое пьяниц шли за ними следом.

«Черт бы вас побрал». Он взял Эмму за руку и быстро завел за угол.

– Мистер Редклифф? – Ее голос испуганно дрогнул.

Взяв ее за предплечья, он толкнул Эмму в узкий переулок между двумя домами. Ее синие глаза расширились, рот приоткрылся, словно она собралась закричать. Он приложил палец к ее пухлым губам.

– Те двое мужланов, что пристали к вам возле музея, идут за нами следом. Я хочу, чтобы вы остались тут, а я пойду дальше по улице. Что бы ни случилось, не выходите отсюда, пока я за вами не приду.

Саймон повернулся, собираясь уйти. Изящная ладошка Эммы вцепилась в его рукав, останавливая. Она шагнула чуть ближе к нему, и он снова учуял аромат роз.

– Но их же двое! – сказала она.

Если она и есть его грабительница, то, вероятно, считает его неумелым и бестолковым после того, что с ним проделал ее сообщник. Но вряд ли кто-нибудь из этих двух мерзавцев отвлечет его поцелуем.

– Все будет хорошо.

Она кивнула и отпустила его пальто.

Саймон вышел обратно на тротуар и пошел дальше. Он успел прошагать добрых пять ярдов, когда мужские голоса зазвучали громче. Пьянчуги завернули за угол и прошли мимо места, где стояла Эмма. «Отлично, идите сюда, приятели, давайте, преследуйте меня дальше. Да, вот так!»

– Это он, что ли? – услышала Эмма невнятную речь. – Который с той бабой?

– Меня ищете, джентльмены? – Голос мистера Редклиффа звучал вежливо, даже весело.

– А где та хорошенькая пташка? – спросил один из пьянчуг.

– Улетела, – ответил мистер Редклифф.

Шаги становились все громче. Сердце Эммы заколотилось. Мимо переулка, где она стояла, промелькнули две тени. Неужели они собираются совершить что-то дурное? Может быть, даже затеять драку?

Глухой удар, сопровождающийся громким «ох», подтвердил ее опасения. Двое против одного – это нечестно. Она не может просто тут стоять, пока эти двое бьют мистера Редклиффа. Эмма подняла над головой зонтик и начала красться по узкой, непроницаемо темной улочке. Еще удар и снова «ох». Шарканье ног и хриплые возгласы.

Она уже добралась до выхода из переулка, как вдруг услышала смешок мистера Редклиффа. Эмма замерла на месте и опустила свое импровизированное оружие. Может, она ослышалась? Уж наверное, человек, которого только что избили, не будет так беспечно смеяться.

– До чего забавно, – беззаботным тоном произнес мистер Редклифф, словно они там пили чай и играли в карты.

Кто-то то ли застонал, то ли захрюкал. Раз, два, третий раз. Удар.

– Теперь тебе удобно? – В голосе мистера Редклиффа звучал смех.