Надеюсь, прошло всего несколько секунд и он не заметил, как я помедлила, прежде чем притянуть его к себе. Крепко обняла его и держала до тех пор, пока не почувствовала тяжести его головы на моем плече. Даниель шмыгнул носом, но вряд ли он плакал.

— Едем домой, — сказал он.

— Не хочешь позавтракать?

— Нет, все в порядке.

Не знаю, кто из нас первым расцепил объятия. Даниель поднял руку и смахнул влагу с моей щеки, я поймала его ладонь и поцеловала.

— Я сняла здесь номер для нас обоих, — сказала я. — Ты можешь подняться наверх и отдохнуть. Или принять душ. Все, что хочешь.

Он отвел взгляд и посмотрел на стену, должно быть, изучая старые снимки охотников и их трофеев, пейзажи с лесными оленями и птицами, а может, он просто смотрел в никуда.

— Я могу поехать сейчас, а ты следом, — сказал Даниель. — Где ты оставила машину?

— Ладно. — Я положила мармелад, который все это время крепко сжимала в руке, стоя допила остывший, почти холодный кофе. — Если ты так хочешь, значит, едем домой.

Я забрала из номера сумку с грязным бельем, но не сказала, что выписываюсь. Он просто еще не понял, подумала я. Это ему сейчас так кажется, что он туда хочет, но вечером все будет иначе, не говоря уже о ночи.

Когда я вышла из гостиницы, Даниель уже сидел в машине.

— Как тебе там было?

— Там была камера, с охранниками разговаривать не разрешалось. Свет зажигался снаружи, а воду приходилось просить.

— Почему ты не захотел связаться с посольством?

— Они понятия не имеют о том, кто я.

— Но они могли бы тебе помочь, — возразила я. — Возможно, тогда ты вышел бы раньше.

— Но ведь я и так уже здесь.

Он зажмурился и снова открыл глаза, завел двигатель. Мы тихо покатили по узким улочкам, постепенно ускоряясь по мере того, как промежутки между домами становились все больше. В манере вождения моего мужа присутствовала какая-то дерганность. Словно он уходил от погони.

— Ты рассказала детям?

— Решила подождать, пока не выясню побольше.

— Значит, они еще ничего не знают?

— А ты хотел бы, чтобы знали?

Даниель притормозил у моста, чтобы пропустить встречный грузовик-трейлер.

— Нет. Может быть. Не знаю.

— Я не хочу их тревожить. Они не должны узнавать о происходящем в тот момент, когда оно происходит, никто не должен. Будет лучше, если они узнают, что случилось на самом деле, чем будут строить догадки и предполагать худшее. В общем, я так подумала.

— Что ты подразумеваешь под «худшим»?

Еще один грузовик сразу вслед за первым прогрохотал мимо, подняв тучи песка и пыли и обдав нас на прощание выхлопными газами, которые окутали нас грязным облаком и скрыли на время из виду.

Я тронула его руку, лежащую на руле.

— Это не важно, — сказала я, — главное, что ты на свободе и теперь мы можем делать что хотим.

На Даниеле была та же самая футболка, что и три дня назад. Интересно, им в камере выдают специальную одежду или же он так три дня и просидел в одних и тех же футболке, джинсах и трусах. В таком случае они должны были пропахнуть потом, я ощущала исходящий от одежды страх. Мне приходилось прикладывать усилия, чтобы не накинуться на него с расспросами. Не сейчас, еще не время, не тогда, когда он отпускает сцепление и с силой жмет на газ, чтобы успеть проскочить мост перед следующим грузовиком, который уже показался из-за поворота.

Мимо промелькнули развалины старой пивоварни, широкие поля, полоска чего-то красного, что еще цвело. Грузовик находился не больше чем в тридцати метрах от нас, может ближе, секундное ощущение, что ситуация вышла из-под контроля, и тут Даниель резко свернул на проселочную дорогу. Мы чуть не улетели в канаву, росшие на обочине цветы хлестнули по кузову прежде, чем машина приземлилась на проезжую часть и Даниель снизил скорость.

— О, боже! — выдохнула я.

— Он был далеко. Не думай, я не сумасшедший.

— Я и не думаю.

В тишине мы доехали до дома.

Во дворе Даниель затормозил. За окнами проплыла липа. Мы оба видели ее, и оба избегали на нее смотреть, ни словом не обмолвившись о том, что здесь произошло. Он поспешно выбрался наружу, отпер кухонную дверь. Я осталась сидеть в машине.

Меня потрясла тишина. Царящее вокруг умиротворение. Что-то случается, а потом кажется, будто ничего и не было. Только свежая земля под деревом, вытоптанные кочки травы и помятые стебли одуванчиков. Но скоро снова все зарастет, и следы исчезнут.

Потом я заметила кошку. Ее глаза сверкнули в тени под кустом, где она терпеливо сидела и смотрела на меня, словно ждала. Я присела на корточки и поманила ее. Мадам Бовари не подошла, но и не убежала, оставшись сидеть все в той же неподвижной позе.

Я не сообразила купить кошачьей еды, но в кладовке еще оставались консервы. Запах внутри дома, вонь затхлого воздуха и чего-то гнилого. Посуда с засохшими остатками еды, заплесневевший хлеб в пакете, кусок колбасы, облепленный мухами. Меня затошнило.

Даниель отправился прямиком в душ, я услышала шум льющейся воды.

Только кошачья миска была дочиста вылизана и блестела. Сполоснув миску под краном, я наполнила ее двойной порцией еды. Кошка сама пошла мне навстречу, она в самом деле сделала это. Тихое мурлыканье, словно она хотела рассказать, как ей жилось без нас.

Прости, прошептала я, мне очень жаль.

* * *

Когда полчаса спустя Даниель вышел из душа, вся грязная посуда уже отмокала в раковине. Ее осталось не так уж много, если учесть, что мне пришлось выкинуть стаканы и чашки, несколько тарелок с непонятными остатками еды на них и кучу пустых банок из-под пива, которые я никогда не позволяла оставлять на ночь — мне нравилось просыпаться и входить по утрам в сияющую чистотой кухню. Начинать каждый день сначала.

Должно быть, все это оставил после себя Даниель в тот день, когда я была в Праге, и за день до того, когда его арестовали. Но почему же он не убрал за собой? Почему не вымыл грязную посуду?

Внутри все оборвалось, как только я отвела взгляд. Как давно на самом деле я почувствовала это, судорожно следила за переменами его настроения, случайными и постоянными? Полгода, год?

Я отправила все просроченные продукты в мешок для мусора. В холодильнике их нашлось порядочно: сморщенные помидоры, прокисшее молоко. После чего отнесла мешок к мусорному баку у дороги. Забрала свою сумку из машины и замочила грязное белье в одном из больших фарфоровых тазов в старой прачечной в подвале.

Куда ни взглянешь, всюду следы того, что здесь хозяйничала полиция. Выдвинутые ящики комода в спальне, куда я зашла, чтобы взять чистую одежду, сброшенные на пол дорожные сумки в гардеробной, кухонный шкафчик, которым мы редко пользовались, был приоткрыт. Я распахнула окна, впуская свежий воздух. Сварила кофе, нашла в морозилке хлеб для тостов. Сливочное масло было еще свежим. В холодильнике обнаружился даже сок и вполне съедобные сыр и джем для бутербродов. Все-таки прошло не так уж много времени.