Нас высадили на небольшом острове. Если не знать, что произойдёт здесь завтра, это место можно было бы назвать райским уголком. Но вот только за красивыми зелёными деревьями скрывался ад. Живая ограда образовывала круг, в центре которого стояли клетки. Много клеток. В каждой из них были люди. В основном по одному, в нескольких было двое. Они были избитые, измождённые, некоторые уже не казались живыми. Это выглядело так страшно, что, если бы я могла закричать, я бы сделала это. Но мне закрыли рот и связали руки. Лучше бы закрыли глаза. Я старалась не смотреть на них, но всё же глазами искала мужчину, ради которого я здесь. Сначала я увидела Аню. Она сидела на песке, в той же одежде, что я видела её в последний раз. Казалось, она выглядела гораздо лучше других, но гораздо хуже, чем я. Она что-то чертила пальцами на песке и не смотрела по сторонам. В следующей клетке был Бес. Живой. Всё ещё. Он сидел на коленях, лицом к следующей клетке, обычно ухоженная борода, была длиннее в несколько раз, а тело заметно осунулось. Он разговаривал с мужчиной, который сидел ко мне спиной. Я бы узнала её из миллиарда чужих спин. Не только по отметинам, что покрывали почти всю кожу, я просто знала, что это он. Чувствовала. Рванулась по инерции, но меня жёстко одёрнули. 

- Вы увидитесь завтра. На рассвете. Если Шамиль разрешит, вам позволят попрощаться. - Всё тот же мужчина, что сопровождал меня весь путь, возник из неоткуда. И я не понимала их.  Каждого из этих людей. Смотреть сквозь меня, и так спокойно говорить о наших смертях...Как нужно прожить жизнь, чтобы стать такими жестокими?! Слёзы покатились из глаз, хоть мне и не хотелось показывать им свою слабость. Мне стёрли их грязной, пропахшей табаком ладонью, оставив на щеке грязный след. 

  Я до последнего смотрела на тех, кого знала, и любила, но ни один из них не повернулся. И меня не привели к ним. Я удостоилась особой “чести”. Прожить последнюю ночь в доме, а не в клетке, как животное, как держали остальных. Меня заперли в комнате без окон, и ушли, перед этим оставив еду. А спустя несколько часов пришёл тот, кто отдавал здесь приказы. Шамиль Каримов.

Меня вырубили сразу после того, как забрали из дома во Франции. Слабо помню, что происходило в последние минуты. Знаю только то, что Сергей и Вадим должны были увести Полину и детей через подземный лаз. Анна оставалась со мной. Помню, как орал ей, чтобы она уходила, но девушка упрямо мотала головой. Говорила, что нужна здесь. Не знаю, смогла ли она сбежать. Потом меня постоянно накачивали снотворным. Каждый раз, когда начинал очухиваться, вкалывали новую дозу. Это походило на водоворот. В отключке я видел сны, не самые лучшие. Детство, мать, их ссоры с отцом, то, как я прятался, чтобы не слышать всего этого. Говорят, в миг перед смертью вся жизнь мелькает перед глазами. Моя жизнь начала мелькать немного раньше. Я просыпался, несколько долгих минут приходил в себя, пытаясь вспомнить, где я, и что произошло, а затем, при малейшем стоне или шевелении, меня вырубали снова. Дальше смерть матери, мой уход из дома, снова просыпаюсь, понимаю, что мы в самолёте, но больше ничего не успеваю. Плен, побег, Айвар носит моего ребёнка. Затем я стою в морге, знаю, кого увижу, но, когда сдёргиваю простыню, вижу бледное лицо мёртвой Полины. На этот раз просыпаюсь с воплем, получаю удар, и чувствую укол в предплечье. Дальше Полина в тюрьме. Она хрупкая, маленькая, пострадавшая от чужих взрослых игр за большие деньги, она меня ненавидит. Кричит, бьёт меня своими кулачками, я пытаюсь её успокоить, но меня словно высасывает и выкидывает за пределы камеры. Дверь захлопывается, а когда я просыпаюсь в очередной раз, всё ещё слышу её шёпот, полный горечи и слёз. “Ненавижу тебя!”. И последнее, что я видел, перед тем как очнуться окончательно, это то, что я под землёй. Я словно вижу сквозь толщи почвы всех, кто пришёл со мной проститься. И ни один из них не плачет. Никто. Они улыбаются. Нейтан обнимает Полину за плечи, а рядом с ним маленький мальчик, он называет его отцом. Не меня. Хотя я точно знаю, что это мой сын. Он очень похож на мою мать. Полина смотрит на мою могилу с осуждением. “Наконец-то всё это закончилось,” - говорит она, и развернувшись, уходит, уводя за собой нашего сына. “Я же говорил, что ты её не достоин. Теперь она моя”. Смех Нейта всё ещё звучит в ушах, когда я просыпаюсь. Мне жарко. Тело онемело настолько, что я не могу пошевелить даже кончиками пальцев, хотя вкладываю в это движение все свои силы. Но их нет. В горле саднит от жажды, а при малейшем движении заговорить, из горла вырывается адский хрип вперемешку со свистом, а губы лопаются с такой болью, словно их режут кинжалом. В раскрытый рот проскальзывают капли крови, и я жадно слизываю их, чувствуя на языке мерзкий металлический привкус. 

- Брат. - Слышу тихий голос Беса, и не знаю, толи мы оба сдохли, толи каким-то чудом ещё живы. - Слышишь меня? Моргни. - А как моргнуть, если я до сих пор не могу разлепить веки? При каждой попытке солнце режет глаза настолько, что голову пронзает адской болью. И даже каждая буква, произнесённая Бесом, колоколами бьёт по мозгу. С трудом всё же открываю глаза, но кроме неба ничего не вижу перед собой. Не знаю, кому я там должен моргнуть, может я и вправду сдох, и голос Беса мне лишь слышится, но это вряд ли. Потому что видеть в этом случае должен совсем другое. А вот жара к этому месту очень бы подошла. Снова закрываю глаза, не справившись с болью, и слышу голос.

- Эй. Дайте ему воды. - Бесу что-то отвечают, но я даже не пытаюсь вслушаться. - Он же умрёт! Хотя бы глоток. - И видимо моя смерть пока никому не нужна. Потому что через некоторое время мою голову приподнимают, а губ касается холодный металл фляги, из которого льётся вода. С каждым глотком мои лёгкие словно расправляются из кокона, и уже нашлись силы поднять руку и вцепиться в горлышко фляги, сильнее прижимая её к губам, но в следующий миг её вырывают из рук. 

- Хватит! - Звучит над головой незнакомый голос. - Баловать тебя не велено. Лишь бы не сдох раньше времени.

Я постепенно начинаю чувствовать отмирающие пальцы, и оттолкнувшись руками, приподнимаюсь с песка. Вокруг меня прутья. Они везде. Стены, потолок, и даже под ногами тоже прутья. Эта клетка не единственная, вокруг ещё много таких же как и моя. В соседней сидит Бес. Он изменился за то время, что я искал его, но таким я его уже видел в плену. Дальше Анна. Она устало кивает, и слабо улыбается. В каждой из клеток я узнаю солдат, учувствовавших в захвате Шамиля восемь лет назад, а когда поворачиваюсь назад, вижу ещё две клетки. Одна из них пустая, во второй сидит Элайза. Она выглядит лучше всех. Менее уставшая, но тем не менее местами в рваной одежде, рассечённой бровью и губой. Но не её внешний вид меня интересует в первую очередь. Делаю несколько шагов к ней, стараясь сдержать головокружение, и сажусь рядом.

- Тебе привезли до меня?

- Нет, позже. - Отвечает Элайза ровным, спокойным голосом.

- Она смогла сбежать? - Эль усмехается, и улыбка переходит в злобный оскал.

  - Мы все здесь из-за тебя! А ты печёшься только о своей подружке? Твоя семья здесь, Артур. Бес, я, все эти люди. Все мы умрём уже совсем скоро, а тебя волнует сбежала ли твоя русская сука?!