class="p1">– Убитые отходят в сторону! – орал физрук в «матюгальник».

Сражение сместилось к реке. Крики пацанов глушил плеск воды.

Мальчишки носились друг за другом по берегу и отмелям, поднимая высокие брызги так, что издали они казались всадниками на сказочных полупрозрачных конях. Из той же плоти, что и крылья врубелевской Царевны-Лебедь.

Наша кучка «окруженцев» сидела на корточках. Пацаны ждали, принимая отсидку пока как засаду. Они не знали, что у командира нет плана – ни победить, ни одурачить. Командовать – значит чувствовать момент, когда отдать верный приказ. Если опоздаешь – тогда все, кто доверил тебе жизни-погоны, обвинят в бесславной кончине.

На ветках сосен согнулись молодые побеги: желтые и пушистые, пахнувшие мякотью ананаса. Я жевал их, морщась, уже наметив путь через ложок, заросший черемухой. Наш отряд обошел поле боя, таясь и слушая вопли невинно убитых. Основные силы красных месили песок на берегу.

Мы выскочили внезапно и с лету обчистили плечи растерявшихся противников. Далее к броду на другой берег реки, чтобы занять удобную позицию на травянистом мысу.

«Убитые» орали, призывая своих к отмщению.

– На тот берег нельзя! – ревел взрыватель ушных перепонок. – Вернитесь! Немедленно вернитесь!

На скользкий мыс бежали уже все без разбора, живые и мертвые. Будто захват этого плацдарма решал судьбу всего сражения. Началась бестолковая толчея: мальчишки падали в воду, утягивая друг дружку за шиворот, поднимались с клочьями водорослей в руках.

Физрук бегал по берегу, черпая сандалиями горячий песок:

– Правый берег – зона заражения! Все погибли! Все погибли!

Его сизые щеки наваливались на белый крупный нос, словно боксующиеся негры между белым судьей. Взрослые хотели быстрей закончить игру. Вожатые собирали своих бойцов, чтобы вернуть их в послушных мальчиков.

Лес смягчил вопли мегафона.

Сквозь густую листву таяли звуки войны. Еще не остывшие от схватки, мы пробирались в лагерь лесом и хотели совершать новые подвиги. Иначе зачем было начинать?

Встретив густой брусничник, упали в него, с наслаждением перевернувшись лицом к небу.

– Пацаны, – нас догнал Васька Понт, – с меня погон содрал уже мертвяк. Вот борзота-то!

Но ему никто не сочувствовал. Теперь верховодил другой. Я сидел, окруженный бойцами, и они ждали приказа. Истрепанный погон с тремя орлами гордо синел на плече. Я молчал, и мне давали молчать, чтобы придумать за них. Но чем больше в меня верили, тем сильнее улетучивалась моя решимость.

– Молодец, Серёга, искупали мы их!..

– У меня полный карман их погонов!

Придумать сейчас какую-нибудь штуку, подобно царю древних римлян, когда на праздник пригласили соседние племена с женами и невестами…

– Идти в лагерь, что ли?

– Серёга, надо сказать физруку, что нас атаковали мертвяки. Это нечестно!

– А кто тебя слушать будет? – усомнился Васька с привычной манерой сплевывать сквозь зубы.

И многие с ним согласились.

– Да лучше пошли купаться без спроса, все равно попадет!..

Седой мох быстро отсырел под мокрой одеждой.

Понт затянуться «бычком», огонек на спичке пахнул палеными волосами. Передал по кругу. Мальчишки затягивались и кашляли, поглядывая на меня.

Уже вечерние тени закрались в овражек, грибная сырость охладила смолистую духоту леса. Я отвернулся от пацанов, непостижимым образом соединяя окраину леса, сетку пионерского лагеря и рассказ мамы о восстании «ватиканов», когда вдоль границы были поставлены вышки с громкоговорителями…

Решение найдено! Глаза пацанов горели, сейчас они пойдут на любое дело!

7

– Проберемся в лагерь, захватим радиорубку и громко объявим, что победили «синие»!

Да, это надо было придумать! – вот он, командирский взлет.

Пацаны рванули к лагерю, сшибая локтями листья. Рыжая от прошлогодней хвои тропинка привела нас к знакомой дыре в ограде.

Как рыбешки из невода, вытряхнулись из стальной сетки на асфальтовую дорожку с кривыми трещинами, через которые лезла настырная трава.

Возле спального корпуса копошилась стайка девчонок: они стряпали «пирожки» из песка, переворачивая формочки с какой-то тягучей хлопотливостью.

Тени от облаков, словно ручные птицы, склевывали желто-радостных уродцев у них прямо из-под рук.

Презрительно водя носами, пацаны спрятались за стрижеными кустами, похожими на тюфяки с пружинами. Затем прокрались вдоль умывальника, не замечая теперь запах болотной тины.

Чем ближе подбирались к радиорубке, тем более слабел азарт мальчишек.

На терраске домика стояли Вера Николаевна и радист Гена. Они слушали Высоцкого: «Один шагнул под пистолет, другой же лег виском на дуло!» Гена крутил эти записи только для себя, впадая в состояние одутловатой задумчивости:

– Это о Маяковском?

– Да, и о Пушкине!

Я вздрогнул.

– У нас любят поэтов с душком…

Солнечный луч поскользнулся на затылок радиста и скатился вниз по длинным черным волосам. До этой минуты у меня был план: выбежать с криком, мол, в лесу мальчик сломал ногу и что физрук просит помочь донести. А когда Гена убежал бы, проникнуть в радиорубку через окно. Теперь план был сломан.

Захотелось пить, горькая грязь налипла на губы.

Пацаны ждали, но уже не верили. И потому вновь стали расторопными. Они подталкивали меня в спину взглядами, чтоб не тянуть безнадежное дело. Я смотрел на Веру Николаевну: что она здесь делает? Ведь «зарница» еще не окончена. Еще не объявлен победитель. Еще римский царь на мирном празднике не дал знак хватать женщин из других племен и брать себе в жены.

Под согнутой ладонью радиста пойманной бабочкой трепыхались две серьги.

– Ой, это мне?

– Знакомый привез из Польши! Просил продать…

– А я думала… – Вожатая запнулась.

Ломкая тень от Веры Николаевны осторожно спускалась по ступенькам, ожидая и здесь какого-то подвоха. Она уходила в тот момент, когда решалась судьба сражения.

– Не, пацаны, – услышал я за спиной шепот. – Базара не будет!

Командир повернулся и дал «отбой». Мальчишки послушались, но признали это трусостью.

8

От солнца на воде рябило в глазах.

Пацаны выбегали из речки и, прижав распластанные ладони на груди с переплетенными большими пальцами, падали на песок. Лежали, блестя острыми мокрыми локтями. Выдержав срок, они вставали, как черти, покрытые песочной шерстью, – с чистым двуглавым орлом на груди.

– Мальчики, все на берег!

Вера Николаевна привстала на колени, к ее смуглому и влажному животу прилипло несколько темных песчинок, сделав его похожим на посыпанную маком булочку.

– Пантелеев, ты слышишь меня?!

Вожатая взяла в руки книгу. Она следовала программе внеклассного чтения, и сегодня на пляже была «Полтава». Словно отголосок вчерашнего сражения: «Тогда, смиряясь в бессильном гневе, отмстить себе я клятву дал…»

Пацаны поеживались, блаженно стуча зубами. Выразительное чтение вожатой напоминало им о школе, о зиме и несправедливых оценках.

Потихоньку они уползали в сторону, наверно, перебирая в голове свои данные клятвы. Вожатая читала старательно, но солнце,