Лютер спустил ноги с кровати.

— Другими словами, ты боялась, что я не смогу выполнить свою работу, то есть защитить нас, если кто-то ворвется в номер.

— Ты забыл, что мы команда?

Он потер затылок. Пусть между ними и существует некая неразрывная связь, но это не значит, что он не может злиться на нее.

— К твоему сведению, — ровным голосом произнес он, — я в состоянии справиться с побочными действиями от своей работы.

— Я в этом не сомневаюсь. Я просто думала, что будет нелишним принять меры предосторожности.

— Я бы проснулся, если бы кто-то попытался проникнуть в номер. Поверь мне.

— Ты всегда просыпаешься в плохом настроении? — спросила Грейс скорее с любопытством, чем с осуждением.

— Нет, только тогда, когда я обнаруживаю, что клиент, которого я должен защищать, думает, что сам должен защитить меня.

— Я не твой клиент. Я твой партнер.

— Я здесь, чтобы выполнить работу.

— Вчера вечером ты ее выполнил. Господи, до чего же дурацкий спор. Может, примешь душ?

Лютер задумался над этим. Идея, наверное, неплохая.

— А ты? — спросил он. — Тебе надо поспать.

— Я подремала в кресле.

— Зря ты всю ночь стерегла меня.

— Мне не впервой бодрствовать ночь напролет. Со мной все в порядке. А теперь иди в душ.

Лютер схватил трость и встал. Оглядев себя, он сообразил, что все еще одет в брюки и рубашку. Он поднял голову и поймал свое отражение в зеркале. Одежда была помята, под ввалившимися глазами образовались темные круги, щетина отросла. Плохо. Нелицеприятное зрелище.

Ко всему прочему он был голоден, но ему хотелось не есть. Он посмотрел на Грейс, пытаясь оценить степень ее усталости.

— Знаешь… — сказал он, проводя рукой по подбородку, чтобы понять, насколько жестка отросшая щетина. — Чуткий мужчина, вероятно, не стал бы спрашивать у женщины, проведшей бессонную ночь, не заинтересует ли ее идея вместе принять душ?

Брови Грейс сошлись на переносице, ее взгляд стал суровым.

— Ты прав, чуткий мужчина точно не предложил бы вместе отправиться в душ в такой момент.

Лютер покорно кивнул:

— Да, ясно. Уж больно потрепанный у меня вид.

— Господи, да при чем тут твой вид! — всплеснула руками Грейс.

— А что тогда? — спросил Лютер, озадаченный.

— Мы только что поссорились, — ответила она. — Ты рычал на меня всего минуту назад. А теперь как ни в чем не бывало предлагаешь заняться сексом.

— Ты называешь это ссорой?

— А ты как назвал бы?

Лютер задумался.

— Дискуссией. Она закончилась, и я собираюсь принять душ. Вот и поинтересовался, не присоединишься ли ты ко мне, и все.

— Это была ссора, — возразила Грейс.

— Ты преувеличиваешь. Наверное, потому, что ты напряжена из-за недосыпания.

— Это была ссора, и я не напряжена.

— Знаешь, совместный душ — отличный способ снять напряжение.

Грейс несколько раз открыла и закрыла рот. Однако, прежде чем Лютер успел что-то добавить, она схватила одну из декоративных подушек и запустила ему в голову.

Он отбил подушку и пошел к ней.

— Бой подушками — вот это я понимаю, — сказал он.

Лютер быстро приближался к Грейс. Комната внезапно заполнилась сияющей энергией.

Грейс попятилась к стене.

— Если ты думаешь, что после нашей так называемой дискуссии у меня подходящее настроение для секса, то ты жестоко ошибаешься.

— Видишь, как секс действует на мужчин? — Отбросив трость, Лютер оперся руками о стену по обе стороны от ее головы. — Он мешает им думать.

— Это многое объясняет.

— Всегда рад помочь.

Он поцеловал ее долгим и сладким поцелуем; так мужчина целует женщину по утрам, когда знает, что ночью доставил ей удовольствие, когда дает понять, что хочет снова доставить ей удовольствие. И получить удовольствие самому. Это был поцелуй-заявление.

Но Грейс ответила ему не так, как женщина, на которую заявляют права. Нет, она целовала его с такой жадностью и страстью, что стало ясно: права на него заявляет она.

— Хорошо, — произнес Лютер. — Вот так и должно быть.

Она слегка отстранилась.

— Что должно быть?

— Забудь. Потом объясню.

Ее губы стали податливыми, аура замерцала и вошла в резонанс с его аурой. Он наслаждался сознанием того, что она связана с ним, знает она об этом или нет.

Двое суток — столько времени они провели вместе. Почему же он так уверен, что будет думать о ней, тосковать по ней, желать ее всю оставшуюся жизнь, если они больше никогда не увидятся? Как, черт побери, такое получается?

Однако Лютер не стал размышлять над этим вопросом. Грейс уже расстегивала его брюки. Когда он ощутил ее пальцы на своей плоти, огонь, горевший в нем, превратился в полыхающий пожар.

Он расстегнул ее блузку и обнаружил, что, видимо, еще ночью она сняла бюстгальтер. То, что вчера он на ней был, это точно. Он накрыл руками ее грудь и ощутил под ладонями набухшие соски. Его охватил небывалый восторг.

Сняв с нее блузку, он быстро расстегнул ее брюки и спустил их до щиколоток. Грейс вся трепетала от вожделения и, шепча его имя, гладила его тело. Ее руки скользили то по его бедрам, то по груди, то по плечам. Грейс прикасалась к нему так, будто он был редким и очень ценным произведением искусства.

— Здорово, — произнесла она, целуя его в плечо. — Здорово, что можно спокойно прикасаться к тебе.

— Мне нравится, что тебе нравится прикасаться ко мне. — Лютер взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. — Но мысль, что ты можешь вот так же прикасаться к кому-то еще, сводит меня с ума.

— Единственный мужчина, к которому я хочу сейчас прикасаться, — это ты.

— Не совсем то, что я хотел бы услышать, но мы обсудим эту тему позже.

— Не поняла…

— Не важно. Не сейчас.

Опершись на трость, Лютер взял Грейс за руку и повел в выложенную отполированным мрамором ванную. Там они оба избавились от остатков одежды и встали под душ, а потом Лютер опустился на сиденье и усадил Грейс на себя. Они ласкали друг друга под искусственным водопадом до тех пор, пока обоих не унес с собой безумный вихрь оргазма.

* * *

Какое-то время спустя Грейс стояла перед запотевшим зеркалом. Одним полотенцем она обернула тело, а из другого сделала тюрбан на голове. Она чувствовала себя полной сил. Бодрой. Кто тут называл ее невыспавшейся?