Тогда я показал ему себя, подключенного Малыша и напомнил нашу ситуацию с подарком гранаты после такого неудачного боя, унесшего товарища.

Франсуа ошарашено молчал.

Развивая тему, осторожно показал себя до укола и после. Свой необычный нюх и повернувшись к замершему в недоумении французу, я демонстративно втянул ноздрями воздух, будто снова искал пластид, который нужно обезвредить.

— Фэйс? — вопросительно-недоверчиво протянул легионер, а я лишь кивнул его догадке помаячив около своей головы что-то изображающее антеннки.

Нарисовал ему гамму переживаний с сигареткой, что он курил несколько минут назад. Показал «хранилище» от кубинской сигары и напоследок черканул картинку кокосовых пальм и миловидной африканки с маленьким ребенком на берегу прозрачного озера.

Легионер меня понял. Все-таки вояка он был опытный и расшифровку видений оценил именно так, как задумывалось — разговаривать нам теперь не было нужды. Проклятый всеми временами-народами языковой барьер был, наконец-то, преодолен и мы с удовольствием стали «болтать» перебрасываясь образами.

Он «расспросил» меня как я справился с таймером и я с удовольствием отметил его профессиональную гордость и переживание по поводу слишком малого «Голливудского» остатка секунд. Однако закаленный вояка по пустякам долго не переживал и «заявил», что это его третий случай работы на таком коротком пределе.

Большего нам друг другу сказать не удалось — вернулся Малыш.

— Мы в порту Тайваня, — неожиданно скрипнул он, моргнув экранчиком, — Судно захвачено береговыми силами. Команду Джинна сейчас перегружают на сушу. После начнется зачистка…

Что нам оставалось? Ничего — только ждать и смотреть. Малыш, доложил обстановку и отчалил на «боевую вахту» в электросистему сухогруза получив от нас кучу инструкций-указаний.

Мы с Франсуа от нечего делать какое-то время ждали, перебрасываясь образами, пытаясь оценить обстановку. Правда «болтали» мы с ним недолго, и легионер стал возиться с обезвреженной взрывчаткой. Через пару минут и по обрывочным вспышкам-эмоциям я сообразил — сапер готовит подрыв силовой установки корабля.

Решил помочь и занял место подручного, подавая что «скажут». Наверняка это была самая молчаливая саперная операция. За каких-то двадцать минут «виртуального» общения мы стали почти единым целым.

Странное состояние, когда в своем внутреннем мире ты не один. Причем общаешься ты не с самим собой, рассуждая по обыкновению, а ведешь полновесную беседу.

Работаешь. Шутишь, сердишься с абсолютно реальным персонажем, который копошится рядом, сооружая смертоносную машинку.

Единственное что все-таки напрягало Франсуа, но полностью устраивало меня — «диалог» протекал полностью в его голове и если мои тайные соображения были собеседнику недостижимы, то его внутренний мир лежал как на ладони.

«Крутая штучка», — радовался я гению покойного создателя сыворотки с «птичкой» и с беспокойством прислушивался к себе, соображая — сколько еще может продлиться действие системной химии.

А время шло. Секунды запущенные когда-то создателем неумолимо тикали и оставалось их для нас все меньше. Несколько раз чудился хриплый голос из динамика Малыша, но разогнанные способности позволяли оценить это как очередные игры воображения.

Тем временем Франсуа решил подобраться к таймеру и пошутил, нагло кинув мне приказ о чем-то вроде собачьего «фас». После моего недоумения он пояснил — пока есть время необходимо окончательно восстановить систему подрыва сухогруза.

Второй этап разминирования шел по накатанной. Я обозначал закладки, а мой партнер с удовольствием их «крекал».

За каких-то двадцать минут мы добрались до места моего падения с верхотуры силовой установки.

Здесь пластидом воняло особенно сильно и отовсюду. Чувствуя себя запутавшейся ищейкой, я долго обнюхивал пространство, прежде чем позволил легионеру приблизиться и указал ему «цели».

Однако весельчак француз и этот ребус разгадал быстро, промаячив в своей голове что-то вроде «У каждого сапера свой почерк — секретов почти не осталось…». Настроение у легионера было на удивление приподнятым, и как любой специалист, увлеченный любимым делом, он отбросил прочие соображения, наслаждаясь процессом.

«Фас», — азартно бросил очередную команду.

Сам же Франсуа развалился сейчас около таймера и чуть его не обнимал, ловко манипулируя кусачками и отверткой. Не оборачиваясь, легионер пояснил: «Необходимо обнюхать пространство за генератором и дальше по машинному залу, чтобы уяснить общую картинку. Здесь теперь чисто — иди», — показал он руками воображаемую дорожку возле себя.

На «осмотр» хватило нескольких минут, но сообщил я о результатах скомкано — вернулся с новостями Малыш.

Как только мы с Франсуа услышали долгожданный хриплый голосок, мир снова стал обретать обычные размеры. Легионер с явным неудовольствием оторвался от исследования таймера, но я ему маякнул, мол, слушаю сам — не отвлекайся — и перебежал к силовому шкафу.

— Была попытка прорыва, — сообщил Малыш, — Вырвался Джинн и еще несколько человек. Не все понимаю. Язык не очень китайский.

— Другая провинция, — пояснил я, — И не провинция даже, а целое государство…

— Не может быть государство, — возразил Малыш, — Остров маленький.

Осведомленность Малыша оказалась аргументированной. Моего электронного партнера слишком уж давили рамки путешествия только по электросетям. К тому же соседство с вольт-амперами не лучшим образом действовали на его настроение. Именно поэтому он выполнил давнюю заготовку путешествия вместе с радиосигналом.

— Могу только на коротких волнах, — поделился он, и в голосе его слышалось разочарование.

Я его понимал — средние и длинные волны давали бы мощнейший шанс перенестись на сотни километров от источника, а здесь — покуда рация берет.

— Они поставили стационарную рацию вместо расстрелянной, — продолжал Малыш.

Дальнейшее было понятно. Подобный фокус он провернул впервые еще в Гуанчжоу на небоскребе дядюшки Чжао.

Из электросетей в блок питания, следом — передатчик и с первым же сообщением на принимающую станцию. Там опять в блок питания и в питающую электросистему станцию.

— Остров маленький, — продолжал партнер, — Аэропорт. Гарнизон. Порт на два пирса. Топливозаправочный комплекс.

Странное дежавю навалилось на меня с последними словами. Неожиданно я увидел себя в том давнем времени. Мы только-только начинали наши первые беседы с Малышом в подвале моей многоэтажки, где не было вездесущей сотовой сети и никто не мог подслушать наш заговор.

— Говори, чертова машинка, — кричал я тогда на него, а он молчал, перепуганный размахом собственных уникальных способностей, — Говори, давай, а то разобью тебя сейчас к чертям!