— Апоптоз?

Элмер кивнул.

Апоптоз. Природная версия самоубийства. По-прежнему слабо исследованная область медицины. В определенных условиях клетки человека, пораженные инфекцией, токсином или поврежденные механически, объявляют о своем бедственном состоянии иммунной системе, и та немедленно заставляет их совершить самоубийство. Особые лимфоциты-киллеры, Т-клетки, служат посланниками смерти, запуская процесс саморазрушения.

— Никогда не видел ничего подобного, — сказал Элмер. — В итоге нам с Калебом Фаганом пришлось найти способ, который подавляет реакцию и дает необходимый иммунный ответ без запуска сигнала на самоуничтожение.

— Так, может, и «Зенавакс» испытывает те же трудности со своей малярийной вакциной?

— Вряд ли. Мы опубликовали наши открытия, и это случилось до того, как я услышал о «Зенаваксе». Решение доступно любому. Было бы желание.

— М-да. Не очень-то вы мне помогли, приятель.

Элмер пожал плечами.

— Хочешь найти связь между фирмой и двумя смертями, обрати внимание на альфа-вирус.

— Что ты имеешь в виду?

— На этом вирусе построена вся империя «Зенавакса», и потенциал использования альфа-вируса в будущих вакцинах огромен. Непочатый край работы. Для вакцины против малярии — просто идеальный вектор. Вызывает именно тот ответ иммунной системы, который нужен. Я хочу сказать, если связь между Кейт и детьми есть, то весьма вероятно, что в крови остался альфа-вирус. Сделайте анализ на титры антител, возьмите немного ткани, и…

Взгляд Элмера устремился на входную дверь: кто-то постучался.

— Нужно поговорить. — На Элмера смотрел Калеб Фаган. — Я только что с заседания Комитета по управлению рисками.

И какой олух придумал этот эвфемизм — «управление рисками», подивился Бен. Не что иное, как термин — иносказание для судебных процессов, тяжб и исков по случаям преступной небрежности врачей.

Без лишних слов Калеб продолжал:

— Там присутствовал адвокат — любимчик Генри. Тот самый, что собрал шайку-лейку против Люка. Конечно, речь зашла о деле Эриксона, и эта дрянь объявляет нам, что больница практически уладила разногласия с адвокатом футболиста. Короче говоря, Барнсдейл собирается строчить письмо в Департамент по делам матери и ребенка, в котором изложит записи отделения неотложной помощи по дочери Эриксона иначе. Мол, доказательств, подтверждающих насилие над ребенком, нет.

— Что-о?! — возмутился Бен. — Зачем он это делает?

— Как только Генри состряпает такое письмо, департамент закроет расследование, — объяснил Калеб. — И уже затем Эриксон откажется от официальных претензий к больнице и медперсоналу.

Бен сказал:

— Мне всегда казалось, что собственные промахи департамент признаёт. До конца.

— Уверен, что так и есть, — ответил Фаган, — но взгляни с их колокольни. У департамента нет ничего, кроме записей Люка с описанием вероятных побоев. Нет ни рентгеновских снимков, ни фотографий, ни показаний других лиц. Предполагаю, что в прошлом Эриксон чист как младенец, и Люк — первый, кто поднял вопрос о насилии. Его потасовка объективности не добавляет. Если вдруг в больнице найдется человек, с полномочиями, как у Барнсдейла, который посмотрит на записи и скажет, что не видит доказательств физического насилия, это совсем ослабит позицию департамента. Голову даю на отсечение, они откажутся от расследования.

— О Боже, — вздохнул Элмер.

— И это еще не самое худшее, — добавил Калеб.

Зазвонил мобильный телефон. Говорить Люку ой как не хотелось, но пришлось ответить — на дисплее светился рабочий номер отца.

Чутье не подвело.

Когда отец, Бен и Калеб наперебой излагали подробности манипуляций Барнсдейла с делом Эриксона, Люк молчал, дыша глубоко и медленно.

Но когда Калеб произнес, что «с точки зрения департамента, дело заведомо проигрышное», темперамент взыграл.

— В следующий раз, — не выдержал Люк, — когда дочь Эриксона появится с разбитой головой, кому-то придется ей объяснить, что она всего лишь «проигрышное дело».

Длительное молчание нарушил Фаган:

— Вот еще что. Скорее всего Эриксон не отзовет иск против тебя лично, Люк. Так сказал адвокат. По делу, которое они собираются спустить на тормозах, ты не проходишь.

Перехватывая инициативу, Бен озвучил очевидную мысль:

— Барнсдейл и его адвокат-проныра спят и видят, чтобы тебя осудили.

— Если ты до сих пор не нашел себе адвоката, я сделаю это сам, — пообещал Калеб.

Когда Люк выехал с дороги, ведущей к дому, и направил машину вниз по холму, на часах было 15:30. Времени, чтобы добраться до «Колтерс Дели», достаточно.

После разговора с Калебом ему снова перезвонили Бен и отец. Стоило только патологу заикнуться, что «нужно поговорить о „Зенаваксе“ и Гватемале», как Люк оборвал его и предложил встретиться в ресторане в 16:00.

Сначала нужно закончить поиск подслушивающих устройств.

Знаний Люку явно не хватало, а те, что были, устарели лет на десять. Оставалось уповать на то, что в таких делах возможный противник считает его полным профаном. Для начала Люк поискал следы возможных прикосновений: отсутствие пыли на поверхности картинных рамок и электрических розеток в стене, потертости и царапины на винтах телефонных аппаратов и других устройств, вмятины в напольном покрытии, если двигали стол.

Завершив визуальный осмотр комнаты, он взялся за мебель, проверяя каждый ящик, исследуя детали фурнитуры — до единой. Разобрал розетки и легкие крепления, пробежался рукой по торцам дверей и дверным косякам, снял крышки корпусов обоих телефонов.

И ничего не нашел.

Повернув на бульвар Лос-Фелиз, Люк попытался взвесить: не привел ли возникший беспорядок в его жизни к опасному росту подозрительности. И в этот миг в зеркале заднего вида обнаружил старенький голубой «форд-мустанг», четвертый в правом ряду.

Люк немедленно перезвонил отцу и без объяснения причин отложил встречу на полтора часа. Когда он нажимал на кнопку «Конец вызова», из телефона доносилось приглушенное ворчание Бена.

Если частный детектив Эриксона хотел что-нибудь поснимать — ну что ж. Скоро он увидит красочное зрелище.

Когда через десять минут Люк зашел в спортзал тхеквандо, гранд-мастер Ким и два инструктора — черных пояса делали растяжку на мате. Приехав в Лос-Анджелес пятнадцать лет назад, Ким основал клуб в Кориатауне. Взыскательные требования и тренировки до седьмого пота уже принесли возглавляемой им национальной сборной Кореи три мировых титула подряд.

Люк тренировался в зале регулярно — не реже чем раз в неделю. Он никогда не ставил целью проверить свое мастерство на черный пояс выше второго дана, но после почти двадцатипятилетней военной выучки мог спокойно противостоять инструкторам и всегда был желанным гостем для совместных тренировок.