Ситали развернулась и вышла из комнаты, небрежно хлопнув дверью.

Я прочитала слова первого Атона, написанные ее собственной рукой. История этой женщины была полна благоговения и благодарности. Она чувствовала себя недостойной такой высокой должности. Эта женщина была скромной. В ней нашлись все те качества, которые отсутствовали в моем отце. Я была полна решимости узнать, почему Сол выбрала его после того, как начала с такого идеального кандидата.

Но сначала – ужин.

Все еще одетая в темно-малиновое платье, которое своей расцветкой напоминало свежий синяк, я спустилась вниз. Хотя официального приема не планировалось, еда уже ждала нас в большом зале. Наполнив свою тарелку, я присела. Служанка быстро поставила передо мной два кубка: один с водой, а другой – с вином. Я поблагодарила, и она снова заняла свое место у стены, осматривая остальных, чтобы понять, не нужна ли кому-то ее помощь.

Люстры снова были опущены, заливая пространство теплым светом.

Кто-то сел напротив меня. Я посмотрела в улыбающееся лицо Берона.

– На этот раз тебя послали, чтобы отвлечь меня?

Брат Келума рассмеялся.

– Нет, я просто был голоден и выбирал самую красивую девушку в комнате для компании.

Я огляделась, как будто что-то искала. Берон, последовав моему примеру, оглянулся через одно плечо, потом через другое.

– Ищешь Келума? – спросил он удрученно.

– Нет, ту девушку, что ты описал, – поддразнила я. – Полагаю, ты имел в виду мою сестру. Я заметила, что отвлекать ее – не совсем твое призвание.

На щеке Берона появилась ямочка, а я отпила вина, довольная тем, что моя колкость попала в цель.

– Вы двое настолько разные, – отметил он, разрезая дымящееся нежное мясо.

В этом Берон был прав. Мы с Ситали были такими же противоположностями, как Люмос и Сол. Я все еще не понимала, как эти боги могли полюбить друг друга. Тем не менее в детстве мы с Ситали тоже тепло относились друг к другу. В невинных детских сердцах мало забот.

Раскат грома заставил меня вздрогнуть, отчего мой большой палец проткнул буханку хлеба. Я вытащила его, когда к нашему маленькому столику подтащили еще один стул.

Келум усмехнулся:

– Все еще не привыкла к этому звуку?

– Я не знала, что разразилась еще одна буря.

Мой взгляд скользнул по террасам на другой стороне комнаты.

– Хочешь выйти на улицу, верно? – спросил Келум.

Его волосы были немного растрепаны, но выглядели такими мягкими. Мои пальцы зудели, желая прикоснуться к ним, и я засунула руки под стол.

– Очень хочу.

Берон усмехнулся:

– Этим утром Ситали была напугана бурей, но ты, похоже, совсем ее не боишься.

– Не думаю, что она действительно испугалась, – сказала я ему, затем сосредоточилась на Келуме. – Моя сестра боится только одного – превратиться в ничто. Гнев нашего отца гораздо смертоноснее, чем свет, падающий с неба. Она лжет. Она играет с тобой, чтобы вызвать сочувствие.

Келум откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– А ты нет? – В уголках его губ играла дразнящая улыбка, но в его прозрачных глазах читался вызов.

– Почему же? – сказала я, делая глоток воды. – Я занимаюсь этим большую часть времени.

Берон расхохотался и со стоном откинул голову назад.

– Люмос, спаси меня. Она идеальна. Если она тебе не нужна, брат, просто скажи.

Келум покачал головой, и на его красивом лице расцвела широкая улыбка.

– Нур, ты слишком коварна, чтобы быть названной в честь такого яркого, божественного света.

Мой внутренний феникс замурлыкал, удивляясь, откуда он узнал значение моего имени.

Покончив с едой, я вышла на террасу, которая была частично защищена от дождя. Только отброшенные порывом ветра капли могли дотянуться до меня. Келум присоединился ко мне. Было проще видеть разницу, когда рядом были другие. Берон за ужином, например. Люди на пиру. Но в момент, когда мы с Келумом оставались наедине, я забывала, что мне нужно, и позволяла своему сердцу разрушить то, что так тщательно спланировал мой разум.

Завтрак, на котором я рассказала нашу драматическую историю, сад, где мы разделили первый поцелуй, даже танец, когда казалось, что в комнате только мы, были опасны.

Поэтому я выстроила мысленную стену между нами и представила себе лицо Ситали со сжатыми, словно высеченными из камня губами.

– Где Ситали? – спросила я.

– Не знаю.

– Я сообщила ей, что мы поедем в Люмину.

Келум кивнул, засовывая руки в карманы своих темных брюк.

– Думаю, тебе следует провести с ней время этим вечером, – предложила я.

Люмин нахмурил брови.

– Так будет справедливо, Келум. Для нее и для тебя. Ты не знаешь, кого из нас одобрит Люмос. Если слишком привяжешься к одной из нас, а Люмос выберет другую, что тогда?

Я уставилась на дождь, не в силах сосредоточиться ни на одной капле. Только на том, как расстроенно он выдохнул.

– Я бы предпочел остаться здесь с тобой, – сказал он, пытаясь взять меня за руку.

Я убрала ее, скрестив руки на груди.

– Я бы предпочла побыть одна.

Я лгала. Не в первый и не в последний раз, но эта ложь была величайшей во многих отношениях.

Келум помедлил.

– Уверена, что хочешь именно этого?

– Да.

Глубокий, разочарованный выдох донесся из-за моего плеча.

– Мне позвать Берона? – спросил он, беспокойство исказило его красивые черты.

– Мне не нужна компания или сторожевой пес, Келум.

В течение многих лет я прекрасно справлялась в одиночку. Так что я смогу продержаться наедине с собой час. Я могу пережить даже годы одиночества, если придется. Мои прогулки по песку и, казалось бы, бесконечные дни и ночи, которые я провела в одиночестве после смерти матери, научили меня этому.

– Такое чувство, что ты намеренно отталкиваешь меня, Нур, – прохрипел он.

– Ничего подобного.

Но так и было. Я просто не могла заставить себя сказать ему правду.

– Так много всего произошло за такое короткое время; мне просто нужно все обдумать.

– Ты все еще не решила, уезжать ли со мной домой? – спросил он.