— Я так подумала, когда ты… — она замялась. — Поэтому просто решила подыграть.

— Спасибо, — сухо ответил он.

Она больше ничего не сказала на этот счёт, и Аластор даже был благодарен ей за это молчание. По своей натуре он ненавидел, когда кто-то начинал копаться в его голове. Может, по этой причине он так и не нашёл себе девушку.

Раньше, ещё до Эхо, он снимал шлюх. С ними было проще, достаточно заплатить вдвое больше, и они соглашались исполнить любую прихоть клиента. Их это тоже устраивало: за четыреста талантов вместо двухсот они должны были лежать неподвижно и никак не реагировать на происходящее. Он прогадал только с одной. Слишком сильно стиснул её тонкую шею. На прозрачной коже остались фиолетовые следы рук. Грудь уже не колыхалась, а губы так и остались немного приоткрытыми, силясь поймать глоток воздуха. Она расцарапала ему руки, пытаясь освободиться, но ничего не вышло. Волосы были выкрашены в ярко-рыжий, но отросшие корни выдавали природный русый цвет. Она называла себя Афродитой, хотя, наверняка, имя было фальшивкой. Он и сам не понял, как это произошло, был слишком увлечён, потом увидел, как безвольно её тело распласталось по кровати. Нельзя спутать мёртвую и спящую, во всяком случае, Аластор видел слишком много мертвецов, чтобы ошибиться, даже с первого взгляда. Он просто оставил её тело и ушёл. Сколько их умирало каждый день? Кого станет волновать смерть очередной пчёлки? Никто не знал, с кем она была, он никому не называл своего имени, и их не видели вместе. Уходя, он старательно проверил, чтобы в её квартире отсутствовали следы его присутствия.

Нет ничего трагичнее, чем смерть молодой девушки, — так сказал ему однажды Гектор, на втором году службы, когда он впервые получил задание застрелить не какого-нибудь наркобарона, перешедшего путь криминальной шайке, а семнадцатилетнюю модель. Дело было в Харибде. Он не знал, кем она была. Скорее всего, изменила мужу или ухажёру. Задание было лёгким, она не сопротивлялась, пусть и умоляла, предлагала даже заплатить намного больше, но Аластор знал, что бывает за такие торги в «Скиесе». Она была красивой, безмерно, даже для модели. Прямые угольные волосы обрамляли удивительно правильный круг её лица с огромными чистыми глазами. Он выстрелил ей в лоб, точно над переносицей, так что тонкая струйка крови из маленькой дыры в месте, куда вошла пуля, заструилась меж её захлопнувшихся навсегда глаз. Это тоже был важный урок Гектора — никогда никого не жалеть, не слушать никакие уговоры и молитвы.

— Придумала, как назовёшь его? — спросил Аластор.

Почему вообще Рея так затянула с именем для первого её ребёнка? Надеялась, что это убережёт его от сглаза, или хотела саму себя уберечь от привязывания? Ничем хорошим затея не кончилась, во всяком случае, не помогла.

— Мекон, — произнесла она из черноты комнаты. — В честь его отца.

А что ты удивляешься, — подумал он. — Сам знал, на что соглашаешься.

— Прости… — осеклась она вдруг. — Ты, наверно, устал… мне лучше идти.

Аластор и сам не знал, сможет ли уснуть теперь.

— Доброй ночи, — пожелал он ей.

— Спасибо, тебе тоже. — Отозвалась Рея, поднявшись с кровати и подобрав с пола свою сорочку. — Я, правда, очень признательна тебе.

— Ещё увидимся.

Он услышал по шелесту ткани и по лёгкому дуновению, как она прошла рядом. Вдруг Рея остановилась напротив него, сидящего на кровати, наклонилась и мягко поцеловала его в щеку. Лишённое зрения сознание наполнилось её едва уловимым раньше запахом. Запах надежды, ароматом нового начала, зарождением целого мира, в котором ему места не было, куда он сам зарёкся ступать.

Вопреки ожиданиям, Аластор уснул почти сразу после того, как Рея ушла.

Глава VII. Песня о китах

532–535 дни после конца отсчёта

Ночь сменилась днём. Эльпис не пришла.

У Ники закончились сигареты. Эльпис не пришла.

Она прилегла спать днём, решив, что Эли придёт вечером, как только она проснётся. Представила, как подруга разбудит её поцелуем.

Ника уснула и проснулась. Эльпис не пришла.

Всю следующую ночь она проплакала. Утром спустилась в магазин за вином. Следующий день прошёл в тумане.

Когда Ника осмелилась позвонить в «Оморфию», язык уже прилично заплетался.

— Леда… где-е-е… где Эльпис? Она у в-вас?

— Не понимаю, о чём ты, — раздался ледяной голос на другом конце трубки.

— Понимаешь! — Она запнулась, подавляя приступ икоты. — Ты всё, блять, понимаешь! Где Эльпис?

— Ника, она живёт по соседству от тебя. Иди и позвони ей.

— Её нет дома. Уж-же второй день. — Ника почувствовала, как щёки обожгло слезами. Горло опять сдавило, но на этот раз не тошнотой, а страшной болью.

— У меня нет такой информации. — Ответила Леда.

— Тогда я обращ-щ-щусь в полицию! — Заявила Ника.

— Попробуй. — Был хладнокровный ответ. — Но, если твоя подружка просто решила загулять, они тебе не помогут.

— Пигми знает об… — она всё-таки икнула, — …знает об этом?

— Кириос предупреждал, что ты будешь звонить. — Уклончиво ответила Леда.

— Так переведи меня на него! — Разозлилась Ника. — Слышишь? Дай ему хренову трубку!

— Такого распоряжения он мне не давал.

— БЛЯТЬ! — Заорала Ника и швырнула телефон о стену. Белый аппарат из дешёвого пластика треснул. Круглый диск сместился со своей орбиты.

Ей показалось, что этого недостаточно, она собрала всю свою ненависть в кулак и треснула по столику. Рука онемела от боли. Ника осела на пол, заливаясь истерическими слезами.

Спустя ещё час она попыталась воспользоваться телефоном снова. К её удивлению, он даже работал, только трубку приходилось теперь держать обеими руками, чтобы она не развалилась на две части.

Ника обзвонила всех участников группы. Никто не видел Эльпис, и все сделали вид, что ничего необычного не произошло. Допытаться до правды не получилось, хотя Ника отчётливо ощущала, что ей чего-то не договаривают.

— Евр, умоляю, скажи, где она! Пожалуйста! — стонала Ника.

— Ники… успокойся. Поспи. — Голос Евра был взволнованным, но выражал полное бессилье. — Утро вечера.

— Евр! Я не буду спать. Ты себя услышь! Эли пропала, но никто и пальцем шевелить не желает. Что если ей нужна помощь? Если она… — Она не смогла произнести вслух слово, которое копошилось у неё на губах, как груда личинок. — А ты мне говоришь поспать? Ты же знаешь… скажи, пожалуйста, что с ней!

Евр тяжело вздохнул. Надежда щелкнула в сердце, зажглась, словно бедный лучик фонарика в царстве теней.

— Послушай, Ника. — Теперь девушке показалось, что Евр тоже не спал несколько дней. — Я бы очень хотел тебе помочь. Но у меня есть моя семья. И в первую очередь я буду заботиться