лежала стопка страниц, отпечатанных на машинке, с ветхими краями. Лет им было почти как самому Эмилю – около ста. Да, верно, на форзаце значилась дата: 1908 год.

«Меня зовут Эмиль Герши, а вернее, Емельян Михайлович Гершин – я последний из рода русских эмигрантов, полвека назад накрепко обосновавшегося в Париже. Возможно, моя история убережет тех, кто находится в вечном поиске истины, убедит в тщете ее и сохранит жизнь…»

Вера провалилась в чтение. Это было интервью со вставками-комментариями Эдварда Бенкса, журналиста из Нью-Йорка, жившего в начале XX века. Рассказ ее немало изумил.

Этот Эмиль был простым адвокатом, жил себе и не тужил, но повелся на эзотерические россказни русской авантюристки, изображавшей из себя вторую Блаватскую и пообещавшей открыть ему великие тайны мироздания. Он уехал в Тибет и прожил там семнадцать лет, служа в монастыре не то стражником, не то сам был монахом. Вернулся к людям, понял, что авантюристка его надула, и решил ее убить. А замужем она была за русским не то доктором, не то инженером, который в тесном соседстве с Николой Теслой проводил опыты с токами на Лонг-Айленде. Дочерью этого инженера была гонщица Зоя. Фото ее лежало между страниц – один в один та Зоя, что сейчас проводила в Лувре экскурсию, только с короткой стрижкой. Оба участвовали в гонке Нью-Йорк – Париж 1908 года, а потом поженились.

Все!

Занавес.

– Ничего не понимаю, – проронила Вера в подражание братьям Пилотам из мультфильма «Следствие ведут Колобки».

И тут ее заставил вздрогнуть истошный крик из глубины квартиры.

Вера смела документы, папку, книгу в ящик, захлопнула его и бросилась вон из кабинета.

Пришла Зоя, включила свет. Эмиль лежал в той же позе: лицо в диван, рука свисает к полу. Зоя стояла на коленях, трясла его за плечи, кричала и плакала. Ее черная тушь и подводка с египетскими стрелками потекли по щекам, помада размазалась. Вера тотчас подлетела к нему, но так перепугалась, что не могла услышать, дышит ли он.

– Успокойся, – дрожащим голосом выдавила она. – Я не слышу его дыхания.

– Господи… Он умер. Он был уже мертв, когда ты звонила, а я не приехала сразу же… – Зоя целовала брата в ухо, обмазывая его черным и красным. – Эмиль! Эмиль!

Реакции никакой. Вера поднялась. Неужели все?

– В Сталинграде не помер, а здесь помрет? – пробормотала она. Зоя, слава богу, ее не услышала.

– Он полгода лежал в клинике… И год не прикасался к мету. Его подкосило, он решил вернуться и… все, как говорил врач. Сразу кома и… смерть.

Зоя вскочила, бросилась к сумочке, вынула телефон, судорожно нашла номер в списке контактов.

– Мам, мама, – заговорила она сквозь рыдания. – Да, случилось… Эмиль… Я не знаю, он не дышит…

Тем временем Вере все же удалось взять себя в руки. Она сняла с себя Apple Watch и надела на руку Эмилю, включив программу «Сердцебиение». Изображение красного сердечка на мониторе часов долго мерцало, датчики искали пульс и не находили, вместо цифр два прочерка. И вдруг загорелась цифра – 48. Всплыло предупреждающее сообщение, что пульс слишком низкий.

– Он жив! – вскричала Вера, поднимая его руку со своими часами на запястье. – Жив!

Зоя, не отрывая телефон от уха, бросилась на колени у дивана, дрожащими пальцами вцепилась в руку брата.

– Мам, отбой… У Эмиля пульс сорок восемь. Да, знаю, мало… он не спит ночами, не жрет. Уверена, что он не принимал наркотиков. Ну как я его спущу с четвертого этажа?

– А просто «Скорую» вызвать нельзя? – недоуменно спросила Вера.

Зоя закрыла телефон рукой.

– Нет, ни в коем случае, – зашептала она, – если в его крови все же окажется метамфетамин, его опять упекут. В больнице ему плохо. Он должен работать.

Зоя поднялась. Ее походка стала спокойней, голос вернулся в прежний диапазон.

– Хорошо, попробую его разбудить. Да, мы приедем… Сейчас, уже собираемся.

Она нажала отбой и отбросила телефон на груду вещей. Потом медленно опустилась на пол, откинулась спиной и затылком на подлокотник дивана и закрыла лицо руками.

– Как я всегда этого боялась… Пожалуйста, принеси воды, надо его растолкать. До машины мы его не донесем.

Они так и не поняли, что случилось. Эмиль очнулся, только когда на него вылили шесть кружек воды, но ничего не сказал. Он послушно встал и отправился как был, с мокрой головой и в мокрой майке, следом за девушками. Ни слова не сказал, когда его запихали на заднее сиденье двухдверного «Мини Купера» Зои, свернулся калачиком и вновь уснул. Вера села вперед, Зоя включила зажигание.

– Оставлю его родителям, пусть откормят. Это лучше, чем клиника, поверь, – проронила она, отправив горькую улыбку своей пассажирке.

Глава 12. Санаторий «Тейя-Ра»

Они подъехали к ранчо Герши на рассвете. В светлеющем небе еще горели звезды, когда «Мини Купер» остановился перед резными автоматическими воротами, которые тотчас распахнулись, едва Зоя что-то нажала на своем смартфоне. За каменной оградой их встретил роскошный, ухоженный сад: фруктовые деревья, усеянные плодами, под ними расстелены простыни, кое-где оставлены сдвоенные стремянки, корзины – сразу видно, что сбор урожая идет полным ходом и прерван лишь на сон. Дорога, усыпанная мелким гравием, который так успокоительно шуршал под колесами, привела к белому двухэтажному дому, выстроенному в неоклассике – белые стены, чуть выступающие эркеры, сдвоенные колонны по бокам и огромные окна – почти витражи, обрамленные тонким декором. Справа от широкого крыльца на газоне группа человек из двадцати занималась йогой, выполняя приветствие солнцу, чуть поодаль Вера увидела тренирующихся в стиле китайского тайцзи. Все ученики были одеты в белое: узкие комбинезоны для йоги и просторные кимоно для китайской гимнастики, каждая группа двигалась плавно, в унисон друг другу. Девушка, которая вела тренировку йоги, остановилась, махнула группе – вышла одна из учениц и продолжила вместо нее. Пока Зоя и Вера выбирались из машины, инструкторша успела подцепить легкий халат, накинуть его на плечи и подойти к ним.

– Здравствуйте, я – Валери, мать Эмиля и Зои, – протянула она руку Вере. – Видела вас в новостях. Вы совершили невероятный подвиг! Вас сравнивают со «Свободой, ведущей народ» Делакруа. Но в данном случае я бы сказала: «Свобода, ведущая женщин». Феминистки еще не замучили звонками? Они сделают из вас Иисуса женского рода, вот посмо́трите!

Вера, ошарашенная не столько тем, что ей было сказано, сколько невероятной юностью женщины, которая назвалась матерью двух человек тридцати лет от роду, тотчас принялась подсчитывать в уме, сколько ей лет. Что-то около пятидесяти,