Но было что-то, что не давало мне покоя ни вчера, ни сегодня утром. Наши отношения не были похожи на короткую, необременительную случайную связь. Да если честно, наша ночь в О’Хара тоже не была на нее похожа.

Чувство полного растворения в Калебе, его власть надо мной, то, что окружающий мир переставал существовать, когда мы были вместе, не могли не тревожить. Мне мог начать нравиться человек, которым он становился в эти минуты. Он был великолепным любовником: диким, грубым, жестким — и нежным, внимательным, щедрым одновременно.

Слишком много достоинств для одного мужчины.

Правда заключалась в том, что в постели с ним и я становилась другой. Секс с Ником был отличным, но всегда по одному сценарию: недолгие предварительные ласки, потом собственно акт — и спать. Не помню, чтобы мы с ним когда-нибудь вот так часами катались по постели или чтобы я хотела сделать так, чтобы он стонал в моих объятиях, как Калеб.

И меня мучал вопрос: интересно, а Калеб со всеми женщинами такой? Или наше взаимное желание доставить друг другу удовольствие было все-таки чем-то исключительным для обоих?

Наш обоюдный ненасытный голод казался мне опасным. Кроме того, у меня было еще одно затруднение: как я могу спать с ним, если разумной частью мозга отлично понимаю, что, раз он плохо относится к людям, значит, он плохой человек? У меня табу на общение с такими типами.

В общем, мне пора было срочно поговорить обо всем этом с лучшей подругой, пока мой мозг не взорвался от раздумий. По контракту Харпер должна была работать в «Кентербери» пять дней в неделю, но иногда она работала сверхурочно, обучая учеников. Она работала на кухне по двенадцать часов, делая все: составляла десертную карту, изобретала и готовила выпечку и десерты, следила за бюджетом кондитерского отдела, заказывала у поставщиков продукты и курировала обучение новых сотрудников. Я знала это, потому что всегда интересовалась ее работой. Я хотела понимать, что она там делает на протяжении двенадцатичасовой смены и почему ей это так нравится.

Она жила этим, но я переживала, что работа по шестьдесят — семьдесят часов в неделю может спровоцировать у нее эмоциональное и физическое выгорание.

Мы старались встречаться, как только выдавалась свободная минутка. Вот и сейчас, выходя от Фреда, я позвонила Харпер, чтобы узнать, может ли она отлучиться с работы.

— Постараюсь, — в ее голосе звучала тревога. — Перекушу пораньше. Ты можешь прийти ко мне в ресторан или нужно более уединенное место?

— Если займешь самую дальнюю кабинку, то нормально.

— Хорошо, детка. До встречи.

«Кентербери» находился на Перл-стрит, а мастерская Фреда — на пересечении Вашингтон и Уолтем, поэтому я решила взять такси.

Келли, дневная хостес, сразу узнала меня и провела к Харпер. Моя подруга была одета в белый поварской халат, рваные черные джеггинсы и черные кеды с серебряными вставками. Она очень любила свои байкерские ботинки, но, чтобы скакать по кухне двенадцать часов, нужна более удобная обувь. При моем появлении Харпер встала, мы обнялись и сели за стол.

Она показала мне рукой на столик, заставленный тарелками с микропорциями обеденного меню. «Кентербери» был обставлен в современном деревенском стиле: грубое темное дерево, много стекла, испанская глиняная черепица, медь, открытые витые электропровода на стенах и голые лампочки без абажуров. Англичанин Джейсон был родом из Кентербери, поэтому в его ресторане подавали добротную вкусную британскую еду.

— Ешь, — сказала Харпер. — И рассказывай.

Так я и сделала. Откусывая по кусочку от миниатюрного бургера, я рассказала ей все, что произошло между мной и Калебом вчера, удивляясь тому, что с момента нашего повторного «знакомства» не прошло и суток.

— Матерь Божья! Я должна с ним познакомиться.

— Нет, — я была непреклонна. — Через неделю или две он уедет. А для знакомства с моей семьей нужно что-то посерьезнее, чем случайная связь.

Она благодарно сжала мне руку в знак признательности за то, что я назвала ее своей семьей.

— Хорошо, дорогая. Как хочешь. Но можно спросить тебя кое о чем?

— Выкладывай.

— Ты хотела поговорить со мной, потому что просто хотела поделиться или потому что тебя что-то беспокоит?

Я грустно улыбнулась:

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— Итак, что же, по-твоему, тебя беспокоит?

— Вот как! То есть ты собираешься сказать мне, что, по-твоему, беспокоит меня?

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — засмеялась она.

— Ладно, тогда ты первая.

Харпер вздохнула:

— Я думаю, что ты пытаешься максимально контролировать свою жизнь, потому что твои родители были полные олухи, когда ты была маленькая. А еще потому, что ты думаешь, что так сможешь предотвратить плохие вещи, — я имею в виду то, что случилось с тобой после колледжа. Контролируя все, ты чувствуешь себя защищенной. Но ты не можешь контролировать этого парня, как и свои чувства к нему. И это тебя до смерти пугает.

Мое сердце екнуло и по спине пробежал холодок.

— Тебе бы психологом быть, Харпер, — сказала я с горькой усмешкой.

Она уловила мою интонацию:

— Ты спросила, что я думаю.

Я тупо рассматривала свой стакан с водой, будучи не в силах посмотреть ей в глаза, потому что по какой-то необъяснимой причине мне вдруг захотелось разрыдаться. Почему я просто не могла наслаждаться общением с мужчиной, почему я все портила каким-то дурацким психоанализом? Я смахнула несуществующую пылинку со стакана и грустно сказала:

— Мне он даже не нравится, Харп. Как это возможно, что я так хочу мужчину, который мне не нравится? Что это говорит обо мне?

— Что тебе в нем не нравится?

Я взглянула на нее — серо-голубые глаза были полны тревоги и любопытства.

— Он высокомерный. Он груб с обслуживающим персоналом — никогда не говорит ни «спасибо», ни «пожалуйста». Относится к ним как к слугам. В нем есть холодность. Не в постели, нет. И иногда… он смотрит на меня так, как будто терпеть не может и ненавидит себя за то, что так меня хочет.

Харпер помолчала, слегка нахмурившись на моей последней фразе:

— Тогда, возможно, ты права. Случайный секс должен быть легким. А у вас как-то все чересчур сложно.

— Ты все правильно говоришь, — кивнула я. — Я и сама так считаю. Но когда я думаю, что пора с ним кончать, то чувствую…

— Что?

— Ломку! — я даже улыбнулась, потому что нашла точное слово для описания моего состояния. — Как наркоман в ожидании дозы.

И тогда Харпер, рисковая, бесшабашная Харпер, не стала говорить мне, что все это, мол, глупости, не бери в голову, давай действуй. Она взяла меня за руку и сказала: