– Где же он?

– Я спрятала его в лагере, чтобы обойти часовых.

– Что ж, умно! Говори, где ты его спрятала. Утром я пошлю за ним кого-нибудь из своих слуг.

– Нет, госпожа, я ничего тебе не скажу.

– Что?! – Скифская царица обожгла гречанку взглядом. – Ты забываешься, рабыня! Ты, кажется, запамятовала, кто ты и кто я! Так я могу тебе напомнить…

– Нет, госпожа, я никогда не забываю, кто я и кто ты. Я всегда помню разницу между нами. Я нужна тебе, а ты мне – нет.

– Что? Неблагодарная, ты, кажется, забыла, что у меня твой ребенок, и если ты не исполнишь мой приказ, ты никогда больше его не увидишь!

– Нет, госпожа, я ничего не забыла. Ты напомнила мне, чем я отличаюсь от тебя, я напомню тебе, что между нами общего: мы с тобой обе матери. И мы готовы сделать все что угодно ради своих детей. Все, что в наших силах, и даже больше.

– Ну так отдай мне венец – отдай его ради своего ребенка, и тогда я прощу тебе твое своенравие и позволю снова его увидеть.

– Нет, госпожа, все будет не так. Я отдам тебе царский венец, но только в том случае, если ты поклянешься мне, что, получив его, ты сделаешь то, что я тебе скажу.

– Чего ты хочешь, неблагодарная?

– Начнем с того, чего хочешь ты, госпожа. Ты хочешь, чтобы твой сын вернул себе царский венец, а вместе с ним – царскую власть. Разве я не права?

– Да, я этого хочу! И это будет справедливо, потому что права моего сына неоспоримы.

– Не все так думают. На стороне твоего сына клан Волка и клан Росомахи. Клан Рыси колеблется.

– Он колеблется, пока у нас нет венца, как только венец станет нашим, Рысь станет на нашу сторону.

– Кто знает? А вот клан Медведя не на вашей стороне, и клан Буйвола, и клан Кабана, и клан Коршуна…

– Откуда ты все это знаешь?

– Не важно, откуда я это знаю. Важно, что это так. И важно, что я могу помочь тебе.

– Ты? – Скифская женщина презрительно взглянула на гречанку. – Чем можешь ты мне помочь, рабыня?

– Пусть я рабыня, но помощь тебе не помешает, госпожа. Я приведу к тебе человека, который даст тебе золото. Много золота. Все знают, что старый вождь клана Медведя любит золото. Ты заплатишь ему, и он перейдет на твою сторону. А следом за ним и остальные. Особенно когда они увидят царский венец.

– Чего же ты… или тот твой знакомый… чего же вы с ним хотите взамен?

– Скифские воины победили ассирийское войско. Ассирийцы вернулись в свои пределы. Тот человек, который послал меня, хочет, чтобы скифы последовали за ними и обрушили всю свою мощь на Ниневию, город львов, город крови.

– Ниневию? – удивленно переспросила царица. – Говорят, что Ниневия окружена мощными стенами. Говорят, никто не в силах преодолеть эти стены, никто не в силах победить защитников Ниневии.

– Много чего говорят. А еще говорят, что Ниневия – богатырь сильный, но ноги у того богатыря из глины. Стоит только толкнуть – и он обрушится. А еще говорят, что Ниневия богата, как ни один другой город, и что в сокровищнице ниневийского царя больше золота, чем песка в Аравийской пустыне. И тот, кто завоюет Ниневию, станет богаче всех владык вселенной.

– Богаче всех владык вселенной… – мечтательно повторила царица.

– Да, и еще – что все народы ненавидят Ниневию, потому что тяжелое ярмо возложила она на своих соседей. Поэтому, если кто-то поднимет на Ниневию свой меч, многие пойдут за ним!

– Что ж, я поговорю со своим сыном, когда он станет царем. Может быть, его заинтересуют твои слова. А пока – отдай мне царский венец, за которым я тебя посылала.

– Нет, госпожа, так не будет! Сначала ты поклянешься мне, что сделаешь все, о чем я тебе говорила, что убедишь своего сына обрушиться на Ниневию.

– Клянусь…

– Нет, ты поклянешься священной клятвой, клятвой своих предков, клятвой крови и железа!

– Что ты знаешь о священной клятве, рабыня?

– Пусть я рабыня, но я знаю достаточно. Я знаю, что ты не посмеешь нарушить эту клятву.

Царица посмотрела на гречанку долгим тяжелым взглядом, и рабыня выдержала этот взгляд. И ее ответный взгляд показал, что она не уступит, что отдаст царский венец только на своих условиях.

И скифская царица первой отвела глаза.

– Что ж, пусть будет по-твоему! – проговорила она и достала из складок своей одежды кинжал с золотой рукоятью. На этой рукояти бородатые воины скакали на приземистых мохнатых лошадях. Затем она достала из сундука золотую чашу, украшенную изображениями диких зверей – волков, рысей и кабанов.

Скифская царица вытянула вперед руку, и гречанка протянула свою руку к ней. Кинжал полоснул по одной руке и по другой, и кровь двух женщин закапала в золотую чашу, смешиваясь.

Когда в чаше набралось достаточно крови, царица поднесла чашу к пламени светильника. На поверхности крови появились пузырьки.

– Как кровь моя смешивается с твоей кровью, – проговорила скифская женщина, – так мысли мои смешиваются с твоими мыслями, надежды мои смешиваются с твоими надеждами. Тьма передо мной, тьма за мной! Боги тьмы, боги света, боги бескрайней степи да будут свидетелями моей клятвы! Если я нарушу эту клятву, да обрушится на меня гнев этих богов! Да будет так!

– Да будет так! – повторила за ней гречанка.

– А теперь принеси мне царский венец!

Дом, где располагалась нотариальная контора, показался Лене еще более грязным. На ступеньках не сидели подростки, вместо них там развалилась огромная бездомная собаченция. При виде Лены она чуть обнажила желтые клыки и зарычала.

– Слушай, ну дай пройти, мне нужно! – мирно сказала Лена и сделала шаг вперед.

Собаченция, однако, по-хорошему не понимала или же, как и давешние подростки, требовала пропуск, только не деньгами, а натурой. Она встала и зарычала более громко, тут подоспел Толик и пнул наглую собаченцию ногой. Несильно, но в воздух поднялась туча пыли, как будто вытрясли половик. Псина поглядела на Толика и попятилась – ладно, мол, проходите уж.

На площадку первого этажа, как и прежде, выходило две двери, только возле той, где раньше была табличка с именем нотариуса, теперь не было ничего.

– Интересно… – пробормотал Толик и легонько дернул дверь. Она была заперта.

– Так я и думала, – вздохнула Лена, – идем отсюда.

Но Толик махнул рукой и прислушался.

Из квартиры доносилась пение. Женский хриплый голос старательно выводил: