— Он не собирается, — резко сказала майтера Мята Прилипале. — Мы прошли через все эти побои и ненависть с Пауком. Разве вы не понимаете этого, Ваше Высокопреосвященство?

— Пошли, — повторил Паук и пошел вниз по туннелю. — Хотите есть? Держу пари на что угодно, они не холодные.

— Хм, запрещено.

— Заключение пари противоречит уставу Капитула, — объяснила майтера Мята, — но я готова нарушить его и принять любое наказание, которое мне назначат. Я говорю, что они мертвы, все. В том числе человек, которого ты послал за носилками, Гокко. Мертвы, как Пака. Принимаешь пари?

— Точняк. — Паук опять вытащил игломет. — Ставлю карту, что я прав.

— Мне не нужна твоя карта. То, что я хочу — ответы на три вопроса. Ты должен пообещать мне полные ответы. Никакой лжи и уверток. Никакой полуправды. Что хочешь ты, если мы проиграем? У нас нет денег, по меньшей мере у меня.

Паук остановился, поджидая ее.

— Понятия не имею, сив. Майтера, я хотел сказать. Так лучше, да? Хотя друг дружку вы называете сив.

Она кивнула:

— Мы называем другую сивиллу сив, сокращение от сивилла, потому что майтера зарезервировано для старшей сивиллы в киновии, в которой мы живем. С тех пор, как майтера Роза покинула виток, в нашей киновии осталась только одна другая сивилла, майтера Мрамор. Она старше меня, и поэтому возглавила киновию. Когда мы встретимся в следующий раз, я буду обращаться к ней майтера, предполагая, что майтера Роза уже похоронена.

— Ого, и ты тоже? Прости, майтера. Давай, Высокопреосвященство, встряхнись.

— У Его Высокопреосвященства есть золотой гаммадион с геммами, — призналась майтера Мята. — Он мог бы захотеть поставить его в нашем пари. Я попытаюсь убедить его.

Паук покачал головой:

— Я могу заиметь его в любой момент.

— Конечно, ты можешь, но тогда ты должен будешь украсть его. Но хотя Темный Тартар, в чьем государстве мы сейчас находимся, — покровитель воров, я очень сомневаюсь, что он одобрит кражу у авгура, и, безусловно, все остальные боги осудят ее. А если ты выиграешь гаммадион Его Высокопреосвященства, ты приобретешь его честно, и у тебя не будет причины бояться божественного возмездия.

— Ага. Но ты не думаешь, что я выиграю.

Майтера Мята тряхнула головой.

— Не думаю. Я не обманываю тебя, Паук. Даже не видя их, я уверена на все сто процентов, что все эти люди мертвы. Если ты примешь мое пари, ты будешь должен ответить на мои вопросы, по ответу за каждого мертвого человека.

— Лады, я скажу тебе то, чего я хочу, майтера. Я собираюсь называть тебя генерал. Вот с кем я хочу держать пари, с мятежным генералом. Могу ли я называть тебя так? Патера, вон, иначе к тебе и не обращается.

— Конечно. На самом деле, я предпочитаю именно такое обращение.

— Судя по тому, что ты сказала минуту назад, ты думаешь, что я вор. Лилия, генерал?

— Ты слишком много говоришь на арго, а арго используют главным образом воры. И проститутки, с которыми я говорю время от времени, но большинство из них украдут, если это будет безопасно.

— Как и большинство из всех остальных, — уверенно сказал Паук.

— Возможно. Если так, ничего удивительного, что боги заботятся о нас намного меньше, чем могли бы.

— Ну, так вот, я не вор. И я говорю так только потому, что мне постоянно приходится иметь с ними дело. Шпионы не общаются с людьми вроде тебя, генерал, или той другой сивиллы, которую ты называешь майтерой. Она не знает того, что им надо, сечешь? Ты знаешь, но если они попробуют, им, твою мать, нужна очень хорошая причина, или ты начнешь думать, почему они все время ошиваются рядом с тобой? — Паук замолчал, набирая воздуха в легкие.

— Если ты едешь в какой-нибудь город, чтобы посмотреть как там и что, и хочешь, чтобы кто-нибудь из местных помог тебе, тебе нужен вор, шесть к одному. И когда нам нужна свежая кровь, мы тоже ищем там же. Не всегда, но по большей части.

— Я понимаю, Паук…

— Ну, выкладывай.

— Очень хорошо. — Майтера Мята глубоко вздохнула. — А ты сам? Ты был вором? Так ты стал ловцом шпионов?

Он усмехнулся, показав кривые обесцвеченные зубы.

— А что заставляет тебя думать, что ты можешь верить мне, генерал?

— Я хорошо разбираюсь в людях.

— Я мог бы тебе соврать.

— Действительно, ты мог бы соврать, и так умело, что я подумала бы, что ты сказал правду. Но ты не соврешь мне об этом, не здесь и не сейчас. Согласен? Это не мое дело, и, откровенно говоря, есть вор, которого я учила, когда он был ребенком, и которого очень люблю. Его зовут Гагарка.

— Я знаю его, — сказал Паук.

— Неужели? Мне даже не пришло на ум, но сейчас, когда ты упомянул это, я не сомневаюсь, что ты должен его знать. Быть может, он — член твоей банды, так ты называешь своих людей?

— Это бы тебя задело, а? Нет. Гагарка не работает ни на кого, кроме самого себя, и в любом случае он слишком несдержанный для моей профессии. И я не был вором. Я был прыгуном. Веришь?

— Если ты говоришь, что это правда, верю абсолютно. Могу ли я спросить, почему ты ушел из Гвардии кальде?

— Ого, ее опять так называют? Так она называлась, когда я вступил в нее, но потом они поменяли имя. Меня вышибли, под зад коленом. Давай не будем говорить о том, почему.

— Нет, э, никогда, — пробормотал Прилипала, который догнал их и подслушал многое из их разговора. — Только на исповеди, эге? Исключительно… хм… там.

— Я не спрошу, — пообещала майтера Мята.

— Сорвали с меня лычки и нанесли их на спину. Могу показать тебе шрамы. Парень по имени Десмид взял меня в банду. Он уже холодный. И вот уже двадцать два года я ловлю шпионов в Вайроне. Я даже не знаю, скольких я поймал или помог поймать, тридцать или сорок. Могет быть, больше, и есть еще куча тех, кого мы не поймали, но только потому, что не захотели. Я говорю тебе все это только потому, что хочу закончить с нашим пари. Я завис с советником Потто, сечешь? Двадцать два года я работаю на него, он взял меня, когда у меня не было двух битов и ночного горшка. Я — его человек, и всегда буду.

— В таком случае давай надеяться, что будет заключен мир, который разрешит советнику Потто сохранить свое кресло.

Паук кивнул: