– Покажите ваши руки, леди Элинор! Высохла на них кровь? О,я знаю, вы никогда не простите! Проклятие Макколов вечно! – И вслед за темУрсула разрыдалась, причитая: – Бедная леди Элинор! Вас убили, но так, чтобысмерть казалась естественной. Вас держали, а негодяй, подручный вашего мужа,вскрыл вам вены, и вы истекли кровью. Потом кровь вытерли, и никто ничего незаподозрил. Но утешьтесь: ваш убийца умер в жестоких мучениях. Его преследовалпризрак женщины, одетой в белое, с ручейками крови на запястьях… Покажите вашируки, леди Элинор!

– Я не леди Элинор! Оставьте меня в покое, сумасшедшаястаруха! – крикнула Марина что было сил и стряхнула с себя тщедушное, но цепкоетельце.

Урсула недоумевающе воззрилась на нее:

– Не… не леди Элинор? А кто же?

И потащилась прочь, напевая свою песенку. Макбет поплелсяследом. Один раз оглянулся, и Марине почудился укор в зеленых кошачьих глазах.

Она бессильно привалилась к стене, в тоске подумала: «Огосподи! Что я здесь делаю?!»

Подходил к концу февраль, а признаков зимы Марине так и недовелось увидеть. Каждый день розовая заря приводила за собою прелестный день,потом золото солнца сменялось серебром луны. Переход зимы в весну был настолькоплавным, что Марина удивлялась: зачем англичанам придумывать названия длявремен года? Здесь стоит как бы одна пора, только иногда теплее, а иногдапрохладнее. Вспомнилась загадка: «Зимой и летом одним цветом…» Это не елка,нет! Это Англия! То ли дело зима в России…

Марина, гулявшая возле замка, страстно сжала руки у груди:так вдруг захотелось домой! Там сейчас празднуется Масленая неделя…

Девушка тяжело вздохнула. Хорошо, что в замке огромнаябиблиотека, – только книги помогали ей убивать время и гнали тяжелые мысли. Онастаралась вообще не думать о происходящем в замке. Только окунись в события,прошлые или настоящие, – и они втянут тебя, как в омут, с головой! «Мне нетздесь дела ни до чего! – уговаривала Марина сама себя. – Ни до Гвендолин,которая то ли была, то ли нет. Ни до Джаспера с его опасными намеками ипристрастием к ядовитому зелью. Ни до двух бедных брошенных невест,помешавшихся от горя. Ни до…»

Она вздрогнула. Упомяни о черте, а он уж тут. Десмондспускается с пологого бережка, похлопывая хлыстиком по высоким сапогам. Сейчасувидит ее – и повернет прочь, сделав вид, что шел вовсе не сюда… Марина гляделаисподлобья, недоверчиво: Десмонд шел прямо к ней, и на лице его не быловсегдашнего надменного, ненавистного ей «милордского» выражения – смотрел чутьли не с улыбкой. Как говорят в России: не иначе, леший в лесу сдох.

– Добрый день, кузина Марион! – приветливо окликнул Десмонд.

– Добрый день, – чопорно отозвалась «кузина» и весьма кстативвернула недавно затверженную непременную фразу: – Хорошая погода сегодня, неправда ли?

– Да, да! – закивал Десмонд. – А вы, смотрю, изрядноанглизировались.

Марина прищурилась. Что его так разобрало? Смеется, глазамипоигрывает… Не задумал ли чего? Она бросила взгляд вокруг: здесь никто неувидит, не услышит, если Десмонд начнет ссориться с ней… или любезничать.Любезничать? А почему бы нет? Марина ведь кое-чего добилась, науськав Сименсана воображаемую ведьму: тот если и не рассыпал по коридорам мак (наверное, ненашел его в таком огромном количестве), то сам по ним шастал еженощно, и сколькоМарина ни стерегла, ни разу не видела Агнесс, идущую к Десмонду. Может быть,милорд, лишенный привычных утех, распалился и пожелал немедля получить их откого угодно – скажем, от той, которая принадлежит ему по праву?

От такой мысли Марина почувствовала сердечное биение и жар.Вот как накинется на нее сейчас…

Десмонд глядел на нее, приподняв брови, с явным изумлениемнаблюдая за мгновенной сменой выражения ее лица. Наверное, увлекшись зрелищем,и не кидался на Марину, не валил ее наземь, не задирал юбку. И она перевела духс чувством не то разочарования, не то облегчения.

– Вы, я вижу… как это сказать по-русски… при-горе-нилась? –спросил он.

– Если я сижу под горкой, сие еще не значит, что япригоренилась, – усмехнулась Марина. – Пригорюнилась, хотите вы сказать?

Десмонд махнул рукой:

– Русский язык для меня слишком сложен. Не суть важно!Скажите: вам тяжело здесь? Вы тоскуете? Вы… проклинаете меня?

Марина вытаращила глаза. Никогда не знаешь, чего от негождать! То приставит пистолет к виску, то в упор не видит, то глядит, будто…будто…

– Вам-то что? – спросила она грубо, растревоженная,испуганная новым Десмондом. – У вас, поди, и без меня хлопот довольно?

– Более чем, – согласился он уныло. – И знаете, Марион, сомною что-то произошло после возвращения из России, и это пугает меня. Впрочем,что вам до меня? Простите, если помешал вашему уединению.

Он собрался уйти, но Марина схватила его за плечо. Десмондобернулся, и оба они воззрились на руку на тонком сукне сюртука: Марина –недоумевая, что ее рука проявила такое своеволие, Десмонд – удивленный иодновременно обрадованный этим своеволием.

– Я не хотела, – пробормотала Марина, отдергивая руку и незная, что имеет в виду: свое движение или грубые слова. – Странно, что вы сомной заговорили…

– А ведь, кроме вас, мне и поговорить-то не с кем, – тихоулыбнулся Десмонд. – Вы одна знаете обо мне всю правду. И не только о… о нашихистинных отношениях, но и о тех мыслях, которые тревожат меня ежеминутно.

Марина задрожала. Сейчас он скажет, что хочет ее. И она…нет, не признается в своем желании, однако не станет противиться, если он…когда он…

– Мыслях об Алистере – Алистер, – продолжил Десмонд, иМарина судорожно проглотила комок, в который вдруг превратились все ее желания– и стали ей поперек горла. – Вернее, о его смерти. Знаете, мы никогда не былиблизки с братом. Отец обожал мою мать. Меня тоже любил, однако истинным еголюбимцем был Алистер. Мать Алистера происходила из рода первых британскихкоролей, поэтому брак знатного шотландца с особой королевской крови можноназвать геральдическим. На моей матери лорд Джордж женился бы, даже окажись онапростой белошвейкой, но род Макколов должен был сохранить свой аристократизм! Ябыл так изумлен, узнав, что брат намеревался обручиться с Джессикой. Она,конечно, чудо, однако Алистер был всегда такой сноб во всем, что касалосьчистоты крови…

Марина только головой покачала. А каково б Десмондзаговорил, узнав, что брат тайно обвенчался со служанкой, дочерью нищегосельского священника, и что у них должен был родиться ребенок?..