по домам. О чем говорить на лекциях 9 Мая 1945 года? Конечно о войне, о подвиге народа, о друзьях. В почтовом ящике лежало письмо от мачехи. «Не прошло и пяти лет»», — засмеялась она. Анна Петровна сообщала, что вышла замуж за директора хлебозавода и переехала с ним в Алма-Ата. Что-то писала о квартире и ценностях, но Лиза этого читать не стала, перевернула нервно лист. "Про Артема ни слова. Что за гадкая баба. Ведь он брат мне», — подумала раздраженно Лиза, бросила письмо в сумочку и побежала на свой этаж.

Это был главный вечер в их жизни. Взявшись за руки, они все вместе шли по Красной площади, казалось вся Москва собралась здесь сегодня, гремела духовая музыка, люди ликовали. Саша и Алочка прятались за родителями, потом и вовсе залезли на руки, уткнувшись личиками в одежду, искоса поглядывая за происходящим. Неожиданно вспыхнули прожектора — световые полосы из разных уголков Москвы, создав светящийся купол, вращающийся над Красной площадью. Салют гремел тысячами орудий, поднимаясь ввысь и разлетаясь светящимися огоньками, вырывая из груди шумные возгласы, крики «Ура!», «С Победой!».

После салюта в доме Черноглазовых собрались друзья, пели, плакали, поминали мертвых, воспевали живых. Разошлись за полночь. Нюра мыла посуду, Лиза вытирала и складывала в шкаф.

— Сашеньку в сад определяю, — заявила Нюра, — сама на работу выхожу на почту. Буду письма и газеты разносить. Зарплата там хорошая, график ночной.

— Но ты будешь уставать, это тяжелый график! — воскликнула Лиза.

— Нет! Наоборот! Мне именно так хочется. Люблю гулять по ночной Москве — тихо, свежо, прохладно. Город спит, коммунальные службы убирают улицы и скверы…, встречаются одинокие машины, редкие прохожие. Но больше всего я люблю встречать рассвет.

— Да ты романтик! — воскликнула Лиза. — Вот тебе и Нюра, — подумала про себя.

Владимир и Алочка, обнявшись, мирно спали, заняв центр кровати. Лиза подошла к окну. Солнце поднималось из-за горизонта огромное, тяжелое, дымное — рассвет. «Солнце дымное встает, будет день горячий», — процитировала Лиза, прилегла на край кровати и тут же заснула.

На Белорусский вокзал возвращались воины. Пышные встречи солдат будут воспеваться писателями и фотокорреспондентами еще многие годы. О том, что намечается что-то грандиозное в Москве люди знали. Нюра приносила новости: «Солдаты всю ночь маршировали по Красной площади — генеральная репетиция». Швейные фабрики отшивали тысячи комплектов новой военной формы — об этом рассказывала тетка Анна Лизе и о том, что в их Доме моделей шьют мундиры для офицеров цвета морской волны. Высоченные молодые военные гуляли по Москве, их видели и на выставках, и в кино, и в театрах.

— Ах, Лиза, какое удивительное время мы застали! — восклицала Нюра, — кто еще и когда будет очевидцем всеобщего ликования и безграничного счастья народа. А почта! — открытки, открытки, поздравительные телеграммы, сумка просто неподъемная от людского счастья. Лиза смотрела на нее ласково: «Как я люблю тебя, милый, искренний мой человек».

В дверь позвонили, пошла открывать.

— Здравствуйте, — на пороге стоял высоченный рыжий красавец с улыбкой до ушей, выбритый, аккуратно постриженный, в новой военной форме и начищенных до блеска сапогах. — Меня Валя просила к вам зайти, адрес дала. Я на парад приехал, я — Тимофей.

— Тимофей! — радостно воскликнула Лиза и обняла его, как самого родного из родных.

— Заходи. Володя, — закричала Лиза, — к нам Тимофей. Владимир восхищенно смотрел на бойца — вся грудь в орденах, а выше всех, у самого сердца скромно красовалась Золотая Звезда.

— Вот не было времени к вам зайти, — извинялся как будто он, сегодня вместо кинотеатра к вам попросился, отпустили до вечера.

Его угощали, кормили, поили, обнимали и целовали — дети, конечно. Они лезли к нему на руки, играли с орденами, позвякивая — приняли его за своего за доброе лицо и искреннюю улыбку. Запах Нюриных блинов заполнял гостиную и стол, тут же появились ароматные оладушки с повидлом и чай в красивом старинном сервизе. Тимофей стеснялся, ел неторопливо.

— Скучаю по своим очень, — тоскливо сказал Тимофей, глядя на уплетающих оладушки детей, — вот никак не доберусь до дому.

Темнело, за столом было тепло, уютно, ласковые хозяйки покорили героя, он рассказывал о друзьях, о родной земле. Из радиоприемника полилась мелодия Рио-Рита. Тимофей встал, одернул гимнастерку, подошел к Лизе, цокнув сапогами, с поклоном пригласил ее на танец.

Дети затаили дыхание. Тимофей наступал на партнершу, она ритмично отступала назад, потом Лиза наступала, Тимофей отступал назад. Обхватив ее тонкий стан, закружил, подняв над полом. Лиза хохотала звонко. Нюра восхищенно смотрела на Тимофея. Он был ее совершенный типаж. Этот простой рабочий парень, истинный былинный герой, искренний и честны. Но его судьба уже сложилась и места Нюрочке в ней не было. Владимир подхватил Алочку и, прихрамывая, затанцевал фокстрот.

Провожать Тимофея пошли все. Ночная Москва светилась огнями, народ гуляет. Он уходил, оглядываясь, махал рукой. Нюра смотрела ему вслед и сердце ее пело щемя. Лиза с Нюрой шли под ручку, Владимир впереди, неспешно вел за руки детей, что-то им рассказывая. Мимо прошли бравые солдаты чеканящей походкой. Один подмигнул девушкам. Нюра опустила голову, зарделась, смутилась. К ни го ед. нет

— Пойдемте отсюда уж, от греха подальше, — предложила она, на что Лиза громко расхохоталась.

Наступило утро 24 июня. Лиза, проснувшись, подбежала к окну. За окном шел проливной дождь. На улице Горького стояла военная техника. Черная, блестящая от дождя броня величественно холодила взгляд. Шеренги мокнущих солдат стояли ровными колоннами, готовые к параду. Ровно в десять часов разнеслось по всей стране: «Парад смирно!». Гордые колонны победителей пошли, чеканя шаг. Отгремел парад пьесой «Слава Родине» к полудню. Дождь — это к счастью — народна примета, может и так.

Наступила какая-то усталость от пережитых за последний месяц эмоций. Нюра готовила обед, сегодня вечером салют, все собирались пойти на Красную площадь, а потом к праздничному столу, пригласили всех, кого любили, кем дорожили — кто-то да придет.

Лиза проверила спящих детей. События последнего месяца дали им огромный скачок в развитии, просто перебросив вперед на несколько лет. Из радиоприемника звучало танго «Дождь идет» — негромкая песнь француза под красивую мелодию брала за душу. Лиза притаилась в прихожей в нише, слушая музыку.

— Ты что тут стоишь? — нашел ее Владимир.

— Тебя жду.

— Меня? — переспросил шепотом.

— Тебя, как и в тот раз, помнишь. Она потянула его за свитер на себя, обнялись. — Я помню какой тогда от тебя был запах — свежести, одеколона, который я тебе подарила и желания. Такого желания, что я испугалась, знаешь…Испугалась, что побегу за тобой, а