Зато от души повеселилась, когда Женя плюнул кашей прямо Фаине Ивановне в глаз, а потом и на ворот дорогого костюма Андрея. На лице отчима появилось такое отвращение, что я едва сдержала смех.

- А ты что, себе нос проколола? – спросила Фаина Ивановна, когда мы пили чай. Она разглядывала меня, как товар на витрине. Терпеть меня не могла и все искала повод, как бы подколоть. И делала это ангельским голосочком.

- Как видите, да, - отозвалась я.

- А как сморкаться? А на холоде не отморозишь нос? – допытывалась мать Андрея.

- Надеюсь, - стало смешно мне.

- А это у тебя что на руке, татуировка? Ой, а как ты в старости-то будешь? Это ж навсегда… Ой, Даночка, что ж ты за дочкой не доглядела? – зацокала языком Фаина Ивановна, всем своим видом выражая скорбь. – Может, вывести этот ужас можно как-нибудь? Андрюш, узнай, как этот ужас вывести, у тебя ведь знакомых много.

- Это не нужно выводить, - ответила я со смешком. Из-за закрытой футболки она еще тату на ключице не видела, которая постепенно заживала.

- Почему же не нужно?

- Мне нравится.

- Как это может нравится? Полиночка, это ты сейчас так говоришь, потому что ребенок еще и не понимаешь, что делаешь! Потом жалеть будешь!

- Вы меня утомили, - мило улыбнулась я. – Жалеть точно не буду.

- Тебе мужа найти надо, детишек рожать, а ты выглядишь не пойми как!

- Меня все устраивает.

- Парня найти не можешь, потому что в носу железяка и наколка на руке, - не отставала Фаина Ивановна. – Надо юбочки носить, платьица, а не эти ваши джинсы да шорты! Как пацанка!

- Что вы хотите? – прямо спросила я, закинув ногу за ногу. – Обсудить мой внешний вид?  Повторюсь – меня все устраивает.

- Полина! – ткнула меня в бок мама. Она привыкла слушать свекровь и ходить перед ней на задних лапках. А я не собиралась. Моя бабушка никогда так себя не вела.

- Ты уж, Полиночка, меня, старую дуру, прости. Ты ж мне как внучка! Я тебе добра желаю! Помочь хочу.

- Ваша лучшая помощь – молчание, - сказала я.

Фаина Ивановна злобно на меня зыркнула. Но поменяла тему.

- Ой, а Руслан-то, Руслан, на всю руку эту свою зэковскую наколку сделал, - заголосила еще громче мать Андрея. – Я как увидела, мне чуть плохо не стало. Андрей, сядет он! Вот точно тебе говорю, сядет! Совсем в этой своей Москве опупел! Грубит, дерзит, наглый, как бес!

- Не общайся с ним, - равнодушно ответил ей отчим.

- Так внук же мой! Я теперь у них с Сашкой вместо матери, - заявила Фаина Ивановна. – Одни они остались. Руслан-то на поклонной пошел. А с Сашки еще может быть толк. Замуж ее надо выдать. За Виктора, партнера твоего. А что? И девочке своя семья, и тебе выгода.

- Мама, я сам разберусь, - одернул ее Андрей, встал и ушел из кухни – ему позвонили по телефону. Потом и вовсе уехал обратно на работу.

Я оставаться в этой квартире долго тоже не стала. Попила чай, поиграла с Женей, который перестал стесняться и показал мне, как делают курочки, а как петушки. Потаскала его на руках, послушала очередной бред из уст Фаины Ивановны и, не став разговаривать больше с мамой, засобиралась. Скоро у Дилары закончится рабочий день, а мне нужно успеть заехать за ней.

Мама провожала меня, держа Женю на руках, и, если честно, счастливой она не выглядела. Скорее бесконечно несчастной. Ее тусклый взгляд пугал.

- Полина, - вдруг позвала она меня, когда я обувалась.

- Что?

- Я знаю, что плохая мать. И не могу давать советы. Но ты не живи прошлым, ладно? Найди себе достойного парня.

На прощание она неловко обняла меня и сунула в карман джинсов несколько крупных купюр. Я хотела отдать их ей, но она замотала головой.

- Нет, нет, пожалуйста, не надо! Купи себе платье новое.

- Я их не ношу.

- Давай встретимся, Полин! Погуляем! Я по тебе очень скучаю.

- Я тебе позвоню, - не стала ничего обещать я.

Накинув на плечо рюкзак и помахав братику, я покинула квартиру. Вышла из подъезда и, щурясь на солнце, надела темные очки. Настроение было мерзким – таким оно всегда становилось после посещения этого дома.

Я машинально глянула на окна Димы. Интересно, кто там сейчас живет? Как вообще продали квартиру? Кому перешли права владения?

Мне безумно захотелось пойти туда, в эту самую квартиру, понять, кто там живет, но… Но я поняла, что не должна делать это. Пора действительно отпустить прошлое. Иначе я действительно сойду с ума.

Я вызвала такси, потому что уже опаздывала, и села на одну из лавочек. Меня вновь накрыло чувство дежавю… Как будто бы и не было этих трех лет. Все те же улицы, дома, деревья. Даже помойка, где мы нашли Обеда!

Все то же. Только я другая.

Мне вдруг стало не по себе. Появилось странное ощущение, будто бы на меня смотрят. Пристально смотрят. Разглядывают.

По спине побежали мурашки, и я резко обернулась.

Пустой, освещенный солнцем, летний двор. Никого, кроме меня, шумных детей в песочнице и пожилой пары, которая прогуливалась под ручку. Если и смотрят, то из окна. Но не из окон квартиры Андрея и мамы. В них никого нет.

Приложение показывало, что моя машина уже совсем близко. В этот двор не сможет заехать из-за шлагбаума, будет ждать в соседнем. Я поднялась и направилась в тот двор, снова чувствуя на себе взгляд. В спине появились покалывание и холодок.

Я опять резко повернулась. Ни дети, ни пожилая пара на меня не смотрели. Может быть, за мной наблюдают из какой-нибудь припаркованной во дворе машины?..

Плевать. Пусть смотрят, если хотят. Я сейчас уеду. Уже вижу свое такси.

Во двор вдруг с визгом свернула дорогая машина. Из нее едва ли не на ходу выскочила беловолосая девушка с длинными растрепанными волосами – явно наращенными. Одна ее щека была алой, как от пощечины.

- Оставь меня в покое! – закричала она яростно. – Дай мне уйти!

Следом за ней из машины выскочил парень с бородкой и злыми глазами.

- Сядь в тачку, овца! – заорал он в ответ.

- Отвяжись от меня!

- В тачку, сказал, дура! Быстро!

- Отстань!

Я нахмурилась, застыв неподалеку от своего такси. Это что еще такое?

- Что происходит? – громко спросила я. – Девушка, вам помощь нужна?

- Спрячься, - нахмурился парень с бородкой, а блондинка бросилась ко мне и схватила за руку.

- Помоги, пожалуйста, - взмолилась она. – Это мой бывший, он меня преследует!

В ее глазах было столько мольбы, что мне стало не по себе.

- Садись, - велела я, коротко кивнув на такси. – Поедем вместе.