Кем бы он мечтал видеть Кукуеву, ей так и не суждено было узнать – в салоне автобуса показалась разряженная Лилька.

– Во! Все на линию спешат, а эти голубки все никак наворковаться не могут! – фыркнула она и по-свойски уселась на первое сиденье. – Я ведь чего пришла, Кукуева…

Шишов, видя, что у дам назревают секреты, спешно удалился к Федорову – тот обещал ему новый аккумулятор, а Шишов уже столько дней не мог с другом встретиться.

– Какой догадливый! – покривлялась ему вдогонку Лилька и перескочила на кондукторское место. – Ой-ей-ей, чего-то так сидеть неудобно… Хм, пакет какой-то… Чего ты носишь в этих пакетах?

Лилька беззастенчиво залезла в пакет, в котором лежали бумаги Веры, и вытащила на свет тонкий конверт. Серафима и вчера его видела, ничего интересного.

– Ого! А ты себе чего, сотовый телефон купила? – выкатила глаза Лилька. – Чего моргаешь, не твой, что ли?

Серафима рывком отобрала пакет и накинулась на Федорову:

– Что за дурная привычка – по чужим сумкам лазить? И вообще, с чего ты взяла, что я что-то там купила?

– А чего ж я, совсем неумная? Нам, когда мы Федорову телефон купили, тоже такой конверт дали. Тут вот и номер написан твоего сотового, – ткнула Лилька крашеным ногтем в целую череду цифр. – Дай-ка запишу, может, понадобится…

– Ну уж нет! Для тебя у меня домашний есть. – Серафима быстро засунула конверт обратно в пакет и уселась на него сверху. – Лилька, ты бы шла, а? Нам работать надо.

Лилька мялась, уходить не хотела. Она ковыряла носком сапога пол и поглядывала на Серафиму из-под густой челки.

– Сим, ты этих-то ищешь? Преступников?

– Ну, и чего?

– Так я спросить хотела: если найдешь, мне деньги платить не станешь, что ли? – поинтересовалась Федорова.

Серафима по-гусиному вытянула шею.

– Какие… деньги? Какие еще деньги, Федорова? Ты опять пришла меня доставать?

– А чего ты кричишь-то? – испуганно оглянулась по сторонам Лилька. – Какие деньги, какие деньги… Такие! Мне на операцию! Кто мне их заплатит-то? Я и пришла к тебе… с предложением. Знаешь, Сима, давай так: ты поймаешь преступника и скажешь мне, а я заявлюсь уже к нему и потребую деньги с него. Здорово?

– Обалдеть! – перекосило Серафиму. – А за что он тебе платить будет?

Лилька вскочила и возмущенно стала вскидывать руки к люку.

– Господи! Ну, ничего не понимает! Ни-че-го! Да за молчание мне платить, за молчание! Поняла? Я ему скажу, преступнику, что все знаю, но буду молчать. Естес-ственно, за определенную цену. И все хорошо будет. Он даст деньги, а я буду молчать.

– Ну уж это ты промахнулась, – геройски выпятила грудь Серафима. – Я-то ведь молчать не буду. Я сразу же побегу в милицию, и этого гада…

Лилька устало отмахнулась.

– Да и беги, кто тебя держит? Тебе же никто не собирается платить. – И вдруг закручинилась: – А я буду молчать. Просто-таки могилой. Никому ни слова! Чего пялишься? Здорово же придумала…

– Иди, Лилька, тебе еще до операции работать и работать, – с тяжким вздохом выпроводила подругу Серафима.

Когда Шишов вернулся в автобус, своего кондуктора он не узнал. Серафима сидела с плотно сжатыми губами, с прищуренными глазами, а руки нервно рвали билеты.

Весь рабочий день Кукуева провела в подозрительном молчании. Пассажиры, видя коварно притихшую кондукторшу, без напоминаний проходили вперед, уступали старикам места и передавали плату. Некоторые, особенно нервные, такого молчаливого натиска не выдерживали и платили за проезд дважды.

– Господи, неужели вразумил? – гнал автобус Шишов, прижимаясь к рулю и благодаря всевышнего. – Господи, вот бы еще денек помолчала, а? Ведь не работа, а душевные Багамы! А как выручка прет!

В конце смены Серафима вежливо попрощалась с водителем и плавно поколыхалась домой.

– С ума свихнуться… – навытяжку стоял Шишов и медленно махал платком вслед кондуктору.

Серафима молчала неспроста. Сегодняшняя цитата Шишова по поводу ее некомпетентности просто вышибла ее из колеи. Это что ж получается? Она завела все дело, к ней прилепился этот, с позволения сказать, сморчок, и еще обзывается… И Лилька туда же! Немедленно сообразила, как на кукуевском горбу в рай прокатиться. И все в один голос – «глупая женщина». Хоть бы один восхитился! Ладно. Она одна найдет преступника. Вот просто возьмет и ни слова больше Шишову не скажет! О преступлении с ним говорить она принципиально отказывается, а больше с ним и поговорить не о чем. Интересно будет послушать, что Шишов потом петь станет, когда в газете ее фотография появится и надпись во весь лист: «Настоящий герой среди нас!» Гиббон противный! И преступника она почти нашла. А поймать его и вовсе не задача.

Дома Серафима достала конверт. Значит, у Веры имеется сотовый телефон. Наверняка она его с собой захватила. Сейчас только останется позвонить ей, представиться… ну хоть врачом… и назначить встречу. А там – бери ее голыми руками и веди в милицию. В том, что именно Вера убила отца и сына Костеренко, Серафима уже не сомневалась. Сомневалась она в одном – брать ли ей Звонцову голыми руками или же предпринять какие-то разумные меры – хоть перчатки надеть, что ли…

Пока она раздумывала, в квартиру позвонили.

Серафима напряглась. Она никого не ждала, и в такое время к ней из знакомых никто не приходил, знали – человек с работы, надо бы и совесть иметь. Серафима осторожно подкралась к двери и рывком распахнула.

– Доченька, я думала, что усну тут, за дверью, так долго ты не открывала, – впорхнула в комнату мамочка и наполнила все кругом ароматом новых духов. – Симочка, ты будешь целовать мне руки!

Сирена Романовна крутилась по комнате, прижимая к груди большой пакет. Наконец ей надоело порхать, да и голова уже так кружилась, что едва держалась на шее, и мамочка плюхнулась в кресло, красиво разбросав по ковру полы пальто.

– Деточка моя, я с подарком, – кокетливо поджала она малиновые губки и заиграла бровями. – Ну же, говори «спасибо», негодница.

Просто сказать «спасибо» значило бы нанести Сирене Романовне жгучую обиду. Надо было бурно радоваться, подпрыгивать, хлопать в ладоши и пытаться вырвать у нее из рук пакет, якобы от нетерпения. Серафиме, после тряски в автобусе прыгать не моглось, да и в ладоши она хлопала как-то неубедительно. Она сразу приступила к самому последнему пункту проявления нетерпения – попросту выхватила из рук мамочки пакет.

– Мама, я рада, у меня даже руки зачесались, – сумрачно пробормотала Серафима дежурную благодарность и сунулась в пакет.

Сирена Романовна застыла в ожидании вулкана дочерней радости. Серафима в это время вытягивала толстую книжицу.

– «Азбука для чайников», – прочитала она, и уголки ее губ съехали вниз.

– Да! Все для тебя! Это, образно выражаясь, букварь компьютерщика. По нему ты будешь знакомиться с удивительным миром – с компьютером! Боже мой, Сима! Я сама увлеклась этим только на прошлой неделе, но… Сима, где восторги, я не понимаю? – недовольно нахмурилась Сирена Романовна. – Ты что, не собираешься расти? Весь мир опутан паутиной Интернета, а ты даже не мечтаешь там запутаться? Дочь моя, да ты – старуха!