– И кто он?

– Ты же его узнал? – пристально смотрю на учителя, – Так скажи мне кто он?

– Это Вадим Ворон, – быстро отвечает он, – он тоже должен был стать хранителем. Но не прошел первое испытание.

– А откуда ты его знаешь? – пораженно смотрю на него.

– Он мое золотое свечение.

– Но мы с ним почти одного возраста?

– Да, он старше тебя, – сообщает Фридрих, прекрасно понимая, о чем я, – его наставник погиб. Вот мне и пришлось занять его место.

– Но он не хранитель?

– Нет, – уверенно говорит он, – как я сказал, он провалил первый тест. Вместо золотого света был лишь черный. А почему ты о нем спрашиваешь?

– Он охотится за моими дневниками.

– Да!

– Боюсь, что так.

Замечаю, как Фридрих смотрит на мой телефон и понимаю, что это не все. Возможно это влияние Яна, так как сейчас напоминаю себе именно его.

– Ты знаешь что-то еще?

– Егор, нет, – поднимает на меня встревоженный взгляд.

– Скажи мне.

– Хорошо, – на мгновение его взгляд становится пустым, – только сначала напомни мне первое правило хранителя?

– Не позволять мести управлять тобой.

– Именно, – соглашается Фридрих, – так вот не забывай о нем. Помнишь, ты хотел узнать, кто наехал на меня?

– Он? – удивляюсь я, по жилам сразу расползается не присущая мне ярость.

В голове отчетливо воспроизвожу событие того дня, когда все случилось. Хоть меня и не было рядом. Увидев, что он сделал с Фридрихом, когда зашел в палату, этого вполне достаточно, чтобы пережить весь ужас случившегося.

– Самоконтроль Егор, – тихо продолжает он, – ты спросил и я ответил. Но мы не ведем самосуд. Если кто и вправе хотеть ему отомстить, то это я.

– Прости, – возвращаю себе самообладание, – я просто не ожидал.

– Я тоже, – сознается он, – когда спасая девушку, обнаружил за рулем автомобиля его. И понимал, что его цель я.

– Я рад, что приехал.

– Как и я, – мило смотрит на меня, – не борись. Просто прими. Как бы все не сложилось, – ему, как всегда удается меня успокоить, – это же сама сущность жизни. Как ты знаешь, многие хранители семейные и это хорошо, что они нашли свою любовь, а главное человека, которому полностью доверяют. Быть может и для вас двоих предусмотрено счастливое будущее, – каждое слово согревает нужным теплом, – Кто знает, возможно, именно находясь с тобой рядом, она сделает правильный выбор!

Вернувшись в любимый дом, последующие дни кажутся просто невыносимыми. Принятие факта неминуемой смерти, для меня всегда было болезненным, а теперь необходимо уговорить себя смирится с неизбежностью. Каждый раз, находясь с ней рядом, всячески стараюсь не испортить момент, так как стараюсь запомнить и сохранить в сердце малейшую деталь. Все так, как должно устраивать непосредственно хранителя. Теперь я и правда, лишь наблюдаю. Всячески стараюсь остановить песчинки времени, но прекрасно осознаю, что это лишь мнимая отсрочка. Кажется, майор Шелест даже еще больше недоволен моим примерным поведением, чем когда я вникал в очередное расследование. Часть меня приняла фатальность для нее.

Все близкое окружение, а точнее Ян и Варвара Алексеевна после моего возвращения заметили, что обыденное спокойное лицо кроет под собой нечто совсем иное. Даже Момо, будто ощущая душевное смятение, не отходит от меня ни на шаг. Каждый раз потираясь рыжей мордочкой о штанину, будто старается поддержать и забрать мучающую боль.

Ужиная вечером в столовой, мы впервые за столь долгое время сидим за накрытым столом трое. И конечно я чувствую, что меня красиво и ловко прижали к стене. Подбросив по дороге Тоню к ее дому, вдруг отчетливо ощутил, что момент расставания стал сейчас невыносим. Она «палач» и значит, я никак не увижу, как смогу ей помочь. Не смотря на все мое внутреннее желание.

– Так ты нам расскажешь? – начинает предсказуемый расспрос Ян.

– Что именно?

Мое отрешенное и всегда спокойное лицо может провести всех, но только не этих двоих. Недаром говорят, если долгое время находишься с кем-то рядом, можно научиться понимать его без слов. И в данный момент они хотят помочь. Вот только как бы мне не хотелось поверить, что это возможно, но боюсь, мир иллюзий не по мне.

– Что сказал тебе Фридрих? – уточняет друг.

– Ничего такого, – мило улыбаюсь ему, словно защищаясь, – о чем бы я сам не знал.

– Егор, перестань, – присоединяется к нему голос мудрости, – мы же видим, что с тобой что-то не так?

– И что именно со мной не так?

Знаю, что в данный момент невыносим от преподносимого лицемерия, но мне и самому неприятно исполнять эту роль. Наверное, так срабатывает защита, которая пытается отгородить и оттолкнуть всех, оставив наедине с собственной болью неизбежной утраты.

– Не делай этого, – Варвара Алексеевна накрывает своей рукой, лежащую на столе ладонь, – не отталкивай нас. Я уверенна, ты сможешь ей помочь.

– В этот раз нет.

Резко встаю из-за стола и делаю несколько шагов в сторону гостиной, чтобы укрыться в кабинете. Только продолжающий сидеть за столом Ян хватает мою руку, и напористо останавливает.

– Скажи мне, – смотрят на меня умоляющие зеленые глаза, – все не может быть настолько плохо?

– А ты поверь, – внезапно поддаюсь я, – Тоня – «палач»!

– Ты же сам говорил, что тебя это не волнует, – напоминает мне о моих словах, – она же полицейский, а значит, может в любой момент кого-то убить по службе? Она же на хорошей стороне.

– Меня не пугает то, что она «палач», – сознаюсь им, – меня не устраивает…, – собственные слова, пытаются описать весь внутренний мрак, – прекрасно зная, что она погибнет, я не смогу предвидеть это, так как не увижу. Хранители не видят «палачей».

Продолжаю смотреть в глаза другу и ощущаю, как его сознание с понимающей болью осознает действительность. Но мне не нужно его сострадание.

– Только не говори, что ты смирился? – упрекает он.

– А на что это похоже?

– Это говоришь не ты, – простукивает мой защитный кокон Ян, – не тот Егор, которого мы знаем. Святоша мы что-то придумаем, – улыбаясь, пытается подбодрить он, – главное чтобы она держалась подальше от Оводова и Ворона.

– А как ты заставишь держаться подальше их?

– Может им надоест? – предполагает Ян, – Когда они поймут, что нам не интересны.

– Если бы все было как мы того хотим.

– А ты поверь в это.

Конечно, я благодарен, что он пытается вселить в меня хоть малейшую надежду. И вдруг отчетливо осознаю, что узнаю себя в десять лет. Мой год страдания. Тогда я учился бороться с неизбежностью, что мне не подвластна. Это была пытка, как и сейчас. Только вот в этот раз, я загнал в этот ад себя сам. Я не намерен просто наблюдать и бояться, что все рухнет в одно мгновение. Может Фридрих прав, и мне удастся забрать ее детскую боль и разрушить предполагаемую возможность оступиться. Она же не просто так постучалась ко мне во сне. Я определенно хочу упиваться и радоваться каждому мгновению отведенному нам. В один миг оберегающий кокон рассыпается, позволив сердцу забиться с новой силой.