Роман подъехал к дому Петровича затемно. В доме горел свет во всех окнах, мелькали тени за занавесками. На снегу лежали блики от света из дома и от фонаря. На улице было морозно и тихо. Берёзы молча смотрели с высоты своего роста за происходящими действиями вокруг себя, как стражники на посту. Роман закрыл машину и по дорожке направился к крыльцу, скрепя подошвами обуви по белому снегу. Красота! Есть ли ещё, в какой стране такое чудо природы, как здесь? Он остановился перед дверью, оглянулся назад, чтобы насмотреться, надивиться на свет божий. В Городе ему некогда было вот так постоять, подумать, поразмышлять. Да и остальной люд, куда-то спешат или сидят в офисах, закрываются в квартирах на замки, зашториваются, как будто боятся быть на виду, или огласки. Такое впечатление, что каждый из них в чём-то виноват друг перед другом. В деревне, что дома, что люди – всё нараспашку. Здесь, если человек ушёл куда-нибудь по делу или к соседу поболтать, он ставит сторож у входной двери, вроде кривой ольховой палки. Этого достаточно, чтобы никто из посторонних, не вошёл в дом без приглашения, кроме тех, кто не знаком со здешними обычаями. А, воздух! Здесь и он другой, нежели в городе. Дышишь, и надышаться не можешь. Если бы Аня не уехала отсюда, Роман навсегда бы остался в своей деревне. Применить свои трудовые способности, можно где угодно, было бы только желание. Без Ани ему нечего тут делать. Что же мы наделали, Анюта? Как дальше жить, когда почва ушла из-под ног, когда любовь к тебе не проходит? Он решительно открыл дверь в дом, и, впустив клубы морозного воздуха, вошёл в прихожую. Оказалось, что у Петровича, как он любил говорить, собралась ассамблея его друзей. Дружный, радостный возглас раздался при его появлении.

– Я вам говорил, что кто-то подъехал на машине, а вы мне не верили. – Серёга, чуть ли не повис на плечах Романа. – Раздевайся, проходи! – Командовал он, как у себя дома. – Мы тут, Ваську пропиваем. Жениться надумал, сукин сын. Мальчишник у нас.

– Василий? Поздравляю! Неужели на Зинаиде? Согласилась? Давно пора. Где сам-то, жених? Помню, это называлось раньше, без него его женили.

Серёга недоумённо смотрел на друга. Он издевается, что ли?

– Ромка! Ты чего? Ваську не узнаёшь?

Роман оглядел всех: Петрович, Серёга, Серафима Михайловна, Володька и ещё один незнакомый мужик, с чёрными волосами и такими же, чёрными усами, но с хитрыми, как у Васьки глазами. Присмотревшись внимательно, Роман, наконец, узнал своего друга.

– Вася! Друг! Ты что с собой сделал?

Васька отмахнулся от вопроса. Лучше не спрашивай, сказала его искривившаяся физиономия. Как всегда, ответил его ординарец, Серёга.

– Его Зинка подначила. Сказала, окрасишься в чёрный цвет, выйду за тебя замуж. А этот, дурак, недолго думая, пошёл в парикмахерскую, и вот вам картинка маслом. Гусар с чёрными усами. Видел бы ты, как он потом шёл по деревне. Смех и грех над ним. Представляешь, зашёл в магазин, чтобы Зинке показаться, а там, как всегда, собрался весь деревенский женсовет. Бабы закудахтали, кто такой, женат ли, не женат! Бабки стали прикрывать беззубые рты, чтоб такой гарный молодец не испугался их. Девчонки повизгивают от смеха. Зинка, как увидела его, открыла рот и закрыть никак не может. Услышав его голос, одумалась, закрыла рот, да, как засмеётся. Заколыхалась вся, елозит грудями по прилавку. Сам знаешь, какие у неё груди. Тарелку с супом поставь на них, и можно, не садясь за стол, похлебать.

Васька строго посмотрел на Серёгу.

– Откуда знаешь, какие у неё груди?

– Не кипятись! Это я образно. Что, разве, не так? Слушай дальше.

– Что тут началось! Наконец и бабы признали Ваську. А, ну, кататься со смеху, даже слёзы пробило у каждой, а Зинка свалилась за прилавок.

Васька, с досады, махнул рукой.

– А, ну, вас! – И мы пошли по домам. – Только его приключения на этом не кончились. По деревне идём, все оглядываются. Кто признаёт, тот крутит у виска или смеётся, да ехидничает. Проводил я его до дома, хотел идти к себе. Слышу крик. Вернулся. Оказалось, что его не признал собственный пёс. Лает на него, а главное, бросается, чтоб покусать. Двор свой защищает. Васька встал пред ним на колени, давай его уговаривать.

– Ты чего это, хозяина своего не узнал, в дом не пускаешь? Музгарко! Это я, Василий.

Пёс, услышав родной голос, закрутил хвостом, завизжал от радости. Пропустил Ваську домой. Только он собрался открыть дверь, на него вылетела его мать с ухватом, в окно увидела чужака во дворе. Давай, охаживать Ваську по бокам. Тут уж и я подключился. Стал её успокаивать, что это твой сын, перестань его бить. Куда там! Она вошла в раж. Не остановить. Ещё, пуще дерётся. Ваське надоело всё это, он выхватил ухват у матери, и выбросил за ворота. Потом и сам сбежал. Так, она за ним, кричит на всю улицу.

– Люди добрые! Вор забрался, помогите, ради Христа, не-то, убежит.

Народу набежало, тьма. Все смотрят, смеются. Ребятня пальцем тычут. Когда она, наконец, поняла, что вор, это её сын, нашла ухват, и снова за ним.

– Ах, ты орясина длинная! Ты, чего это удумал, зачем напакостил на дурной башке.

Долго она его так гоняла по двору, по улице. Народ за оградой надрывался от смеха. Цирк, да и только, при том, что бесплатный. Еле успокоили тётку Дарью. Вот, он наш клоун! Теперь не знает, что делать со своей шевелюрой, да усами.

– Не переживай, Вася. – Успокоил друга Роман. – Всё очень просто. Завтра пойдёшь в парикмахерскую и снимешь свою красоту, под ноль. Только и всего.

Было тепло и уютно в собравшейся компании. Разошлись за полночь. Серафима застелила кровать для Романа в горнице. Ей очень хотелось с ним поговорить на счёт Ани, но она стеснялась его расспрашивать об этом. Роман сам начал разговор.

– Вы хотите спросить меня об Ане?

– Ты, уж извини, но так оно и есть. Нашёл ты её?

Роман согласно кивнул головой. Серафима перекрестилась.

– Слава богу! Что ж ты один приехал? Как она? Как Николаша?

– С ними всё хорошо. Аня вышла замуж, у неё есть ещё один ребёнок.

Серафима Михайловна всплеснула руками.

– Не может этого быть? Когда же она успела? Ты, когда уехал её искать, от неё пришло письмо, в котором она ничего не пишет о своём замужестве. Она, что, сама тебе об этом сказала?

– Я не разговаривал с ней, я её только видел издалека. Что за письмо? Можно его почитать?

Серафима принесла Роману письмо, сама вышла из горницы, оставив Романа одного.

Он развернул тетрадный лист, на котором чётким, красивым почерком было написано длинное письмо.

«Здравствуйте Серафима Михайловна и Кузьма Петрович! Простите, что долго не давала о себе знать, хотя это очень бессовестно для меня. Очень хочется поделиться с вами, как я сейчас живу, о том, как это я сбежала, ничем, конкретно, не объяснив свой поступок. Вы этого не заслужили, я знаю, но это было нужно сделать. Помните, Серафима Михайловна, наш с вами последний разговор? Вы меня спросили, что это со мной? Вы понимаете, о чём я сейчас. Мне было стыдно признаться, я испугалась и потому, соврала вам. Простите меня за это. Сейчас у меня всё хорошо, дети растут. Мне помогает в их воспитании Валентина Петровна, заведующая детским домом, в котором я выросла. Здесь я встретила одного парня, с которым вместе росли. Интересная у нас была встреча. Я пришла в женскую консультацию становиться на учёт. В кабинете, за столом, я увидела Сашку. Его невозможно было не узнать, так как с самого детства он обладал ярко-рыжей, кудрявой шевелюрой. Это был отпетый хулиган, но ярый защитник всех девчонок. Мне было удивительно узнать, что он выбрал себе такую профессию.