– Я не пострадал, – ответил Купер. – Во всяком случае, не более, чем кто-либо из присутствующих.

– Какой кошмар! – Алана выглядела так, словно пыталась найти подходящий термин, чтобы перехитрить судьбу: сделать так, будто не было мертвых тел и дыма на улицах Манхэттена, а посреди Бродвея не валялась детская розовая игрушка.

– Да, – согласился Купер, на ум которому тоже не приходило подходящих слов. – Извините, что прервал ваш ужин.

– Повода для извинений нет. Хотите чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

На этом праздная беседа себя исчерпала.

– Давай поговорим в кабинете, – предложил Питерс и повел Купера в заднюю часть дома.

В кабинете, комнате без окон, находился письменный стол, кушетка и бар; на двух большущих трехмерных экранах без звука транслировались новости. На столе в серебряной рамке стояла фотография Элизабет, жены директора, похороненной восемь лет назад на кладбище Оук-Хилл.

«Неужели историю о своей жене Дрю рассказал только сегодня утром?»

Кроме того, комната обладала некоторыми весьма специфичными особенностями: стены были укреплены стальными листами в дюйм толщиной, двери снабжены гидравлическими запорами, скрытые кабели вели напрямую в штаб-квартиру ДАР и Белый дом. Имелась здесь также и специальная кнопка, при нажатии на которую кабинет превращался в неприступную крепость, а на выручку директору стремглав выдвигалась боевая группа департамента.

Директор разлил по двум стаканам виски и откинулся в кресле, выжидательно глядя на Купера. Глубоко вдохнув, тот сделал добрый глоток и рассказал обо всем, что случилось за день: как преследовал террористку, насколько близко подобрался к ней и как почти остановил. Затем изложил идею, которая пришла в голову после того, как услышал: «Как отделить хороших парней от плохих?»

– В твоем плане нет ни толики здравого смысла, – вынес свой вердикт Дрю Питерс.

– Отнюдь, он вполне осуществим.

– Мне в голову приходит по крайней мере дюжина вариантов развития событий, обрекающих твой план на неудачу.

– Мне известно не менее сотни таких вариантов. И тем не менее только мой план дает шанс – подчеркиваю: реальный шанс – подобраться к нему.

– Как только ты приступишь к действиям, он тебя немедленно раскусит.

– Не раскусит, если делать все согласно моему плану от начала до конца.

– Вот именно, от начала и до конца.

– Да. И мой план – единственная возможность покончить с ним. Все последние годы мы шли неверным путем.

Питерс взял со стола серебряную авторучку и принялся крутить ее в руках. Если он и был оскорблен оценкой деятельности его департамента, то ничем своих чувств не выказал.

– И что же тебя подтолкнуло к столь радикальному выводу?

– Все, что мы сейчас делаем, приводит нас в лучшем случае лишь к ничьей. Скажем, сегодня я бы обезвредил бомбы. Если бы обезвредил четыре, но взорвалась бы пятая, то победил бы Смит. Если бы обезвредил все, но средства массовой информации узнали бы о теракте, опять Смит победил бы. Он нападает на нас в любое время и где угодно, и в любом случае его действия приводят либо к его победе, либо к равенству счета. В любом случае он не проигрывает. Нам же постоянно приходится повсюду держать оборону, и лучшее, чего мы в состоянии достичь, – равенство счета. Даже самая крепкая оборона в конце концов обречена на поражение. И чтобы положить этому конец, чтобы предотвратить обострение ситуации и наконец победить, нам необходимо нейтрализовать Джона Смита. И мой план – единственная возможность.

– Не возможность, – возразил Питерс, – а всего лишь крохотный шанс.

– Даже самый крохотный шанс лучше, чем ничего. – Купер сделал большой глоток виски.

Директор ничем не выдал своих мыслей, но едва уловимое напряжение мышц его носа, его ушей, едва заметный разворот плечевого пояса – все говорило о том, что он уже принял решение.

– Да ты понимаешь, во что ввязываешься? – спросил наконец Питерс. – Назвать тебя отступником окажется вовсе не достаточно. Я вынужден буду обозначить тебя как цель.

– Понимаю.

– Пути назад у тебя не будет. Предварительные рапорты, которые я видел, говорят о том, что на Манхэттене погибло более тысячи человек. Половинчатых мер не будет. Мне придется преследовать тебя, словно Люцифера. Возможно, я подчеркиваю, что это только возможность, я помешаю просочиться информации о тебе в прессу, но что касается нашего агентства, здесь для тебя я сделать ничего не смогу.

– Понимаю.

– Тебя будут ненавидеть больше, чем Джона Смита, потому что ты был одним из нас и ты нас предал. На тебя будут нацелены все ресурсы нашего департамента. За тобой будут охотиться тысячи агентов. Если тебя схватят, я, конечно, открою правду, но…

– Но схватить меня живым никто даже не попытается. Если появится хотя бы малейший шанс пристрелить меня – меня пристрелят.

– Именно. И все время ты будешь предоставлен лишь сам себе. У тебя не будет ресурсов: ни следящих вертолетов, ни записей телефонных переговоров, ни команды поддержки. Ты окажешься в экстремальной ситуации совершенно один.

Купер не торопясь еще отхлебнул из стакана. Ничто из сказанного Питерсом не явилось для него новостью, поскольку он все детально обдумал во время полета из Нью-Йорка в Вашингтон.

Все коммерческие полеты были отменены, и пришлось лететь на военно-транспортном самолете вместе с морскими пехотинцами. Ребята рвались в бой. Еще бы, Америке предательски нанесен сильнейший удар в самое сердце. Страна требовала расплаты с виновными. Кровавой расплаты.

Весьма скоро выяснится, что за террористическим актом стоит Джон Смит, а вслед за тем большинство американцев перестанут видеть разницу между просто анормальными и анормальными-террористами. Ведь именно анормальный изначально обрушил фондовую биржу. Да и вообще. Анормальные все чаще и чаще занимают ключевые позиции в обществе, вытесняя нормальных. Анормальные заставляют остальных людей чувствовать себя мелкими и второстепенными.

«Будущее тебе не остановить. Ты можешь лишь выбрать верную сторону», – явственно прозвучал в голове Купера голос Алекс Васкес.

Легко сказать… Был ли он правительственным агентом, преследующим террориста, или отцом, чья дочь находится в опасности? Солдат ли он или гражданский служащий? И если он верит в Америку, следует ли из этого, что он поддерживает и академии?

«Ладно, Алекс, я свой выбор сделал».

Купер привалился плечом к внутренней обшивке самолета и принялся оценивать размер предстоящего риска.

Когда же самолет приземлился, он, отбросив мысли, перешел к действию. И, глядя сейчас через стол в глаза директору, уверенно заявил:

– Я справлюсь.

– Учти, обратной дороги не будет. Ты либо добьешься успеха, либо умрешь.