Он торопливо кивнул:

– Да-да, опытные пловцы тонут чаще новичков. Только насчет легко это как бы шутка, да?

Я поднялся и пошел, пошатываясь вперед.

– Вот за тем поворотом, – сказал я тревожно и торжественно, – нас ждет главная неприятность…

– Вы уже были здесь? – спросил он.

– Нет.

– Так откуда…

– Чутье, – ответил я коротко. – Тихо!

Впереди загремели тяжелые шаги, Кроган вскрикнул:

– Кто-то идет!.. Один. Тяжелый.

– Один, – пробормотал я, – еще терпимо…

– Очень тяжелый, – предупредил Кроган. – Наверное, кто-то до нас забрел и… заблудился.

– Ага, – сказал я, – уже давно.

– Лет сто, – прошептал Кроган. – Или тыщу.

Из-за поворота тоннеля словно бы взметнулась пыль, хотя там чисто, но ощущение такое, что кто-то идет навстречу.

Кроган вскрикнул:

– Незримник?

– Отходим, – велел я нервно.

Он перебирал на груди амулеты, бормотал что-то, наконец вскрикнул:

– Ни один амулет не находит это существо!

Я в отчаянии оглядывался, сейчас бы отступать по песку или воде, этого гада выдали бы следы, но под ногами сплошной камень, а грузные шаги все ближе. Я отпрыгнул и поспешно перешел на тепловое зрение. Несколько секунд тошноты, головокружения, я успел увидеть неизвестного как раз в момент, когда он занес надо мной какое-то оружие, оставшееся невидимым.

В самом деле огромный, на голову выше меня, настоящий огр, массивный темно-багровый силуэт, где его защищают стальные латы. Узенькие пурпурные полоски становятся иногда шире, иногда смыкаются, это зазоры между стальными пластинами, и одна-единственная ярко-оранжевая щелочка, возникающая на короткие мгновения между цельным шлемом и панцирем, где, похоже, нет даже одежды.

– Держись позади меня, – сказал я быстро. – Не суйся.

– Нападем с двух сторон? – предложил Кроган отчаянно.

– Не спеши, – ответил я.

Незримый воин занес меч, уверенный, что рассечет меня пополам, я в последний момент отпрыгнул в сторону, быстро метнулся вперед и всадил лезвие в ярко-оранжевую щель. Стальной клинок вошел туго, будто я вбивал не в горло, а в переплетение жил, но на руки плеснуло горячим, а страшный рев потряс пещеру.

– Отходим! – крикнул я.

Незримник сделал за нами три шага. Каменный пол дрогнул от падения тяжелого тела. Кроган отчаянно всматривался в пустоту перед собой.

– Вам его… удалось?

– Как Бог черепаху, – заверил я. – Он и похож на нее.

В пустоте над полом сперва появилось белесое облачко, красиво и рельефно проступили полупрозрачные кости позвоночника, реберной клетки и черепа, очень красиво и зрелищно, затем конечностей, наконец пошли проявляться внутренности.

Последними из незримости вышли одежда и доспехи. Кроган уважительно покачал головой.

– Такая громадина…

– Это и сгубило, – сказал я трезво.

– Как?

– Не прятался бы за незримостью, – объяснил я с объективностью благородного человека, – прибил бы нас, как кроликов. А так был слишком уверен, что не увидим… Пойдем, теперь уже близко.

– Что у вас за чутье такое? – поразился он.

– Чувство ритма, – пояснил я. – И соразмеренности.

– Мне бы так, – сказал он с завистью.

– Все приходит с опытом, – объяснил я.

Он пораженно вскрикнул, за поворотом в самом деле распахнулся целый зал, вырубленный в толще скальной породы. Из стен холодно блещут острыми углами глыбы, пол ровный и блестящий, как молодой лед, в самом центре массивный стол из мореного дуба. Мы увидели сложное переплетение колб, реторт и стеклянных трубок. Кроме стола ближе к правой стене расположился большой закопченный чан, а слева холодно и таинственно блестит зеркало размером в человеческий рост.

Кроган удивленно охнул, зеркало вделано прямо в стену, чистейшее, в сложной изысканной раме из старинного серебра, но настолько неуместное в этой грубой и дикой пещере, что даже я начал в недоумении оглядываться.

– Здесь? – спросил Кроган.

– Мы пришли, – сказал я.

– Так рано? – удивился он. – А я только разогнался.

Не знаю, зачем Иванушка, отыскав иглу в яйце, вез ее через тридевять земель, чтобы сломать в присутствии Кощея. Либо дурак, либо садист, жаждал получить наслаждение при виде корчей умирающего противника. Я же христианин, в отличие от поганого язычника, мучениям врага радоваться не должен, просто не имею право, хотя, конечно, да, язычник в каждом из нас силен, но взросла и рациональность. Это любители закатывают длинные монологи, подолгу держат меч у горла противника и что-то зачем-то объясняют, а профессионалы убивают сразу… Христианство – это первая профессиональная религия, в отличие от множества любительских язычеств.

Не выпуская обнаженный меч, я приблизился к столу. Тонкостенные колбы образуют целую пирамиду, по кругу их двенадцать, а еще в центре такие же штуки в три ряда. Я прикусил губу, неохотно признаваясь перед собой, что мои чувства не всегда угадывают.

Первый с краю сосуд заполнен прозрачной жидкостью, а в нем медленно пульсирует кроваво-красный комок, совсем не похожий на те сердечки, которые рисуют влюбленные, как приметные цели для Амура. Настоящее человеческое сердце бьется ровно и ритмично, во втором сосуде такое же, в третьем, четвертом, пятом… и только начиная с седьмого я увидел удивительное: крохотное сердце младенца, а дальше еще меньше, еще и еще…

Кроган прошептал в ужасе:

– Это что… все его?

– Похоже, – сказал я с трепетом, – похоже на то.

– Зачем?

– Обезопасил себя на много жизней вперед…

– Это столько жизней? С ума сойти…

– Наверное, – предположил я, – есть еще и зародыши.

– А вдруг это не все его сердца? А кого-то другого?

Я сказал раздраженно:

– Стал гуманистом, да?.. Это все колдовство, а колдовство – плохо. Так что надо побить все.

Но я сам чувствовал, что рука не поднимается ломать и рушить стеклянные цилиндры, где трепетно бьется жизнь. Вдруг хоть одно из сердец принадлежит крупному ученому из этого или другого города, чьими наработками пользуется магистр, а вон то маленькое может принадлежать его дочурке…

– И все-таки надо, – выговорил я с трудом.

С другой стороны стола на стене уже знакомые цельные штыри с удобными рукоятями, что так и просятся в ладони. Я машинально взял один в руку, а не проще ли одним выстрелом…