Опять лозунг. Шенн «услышал» ответ, который хором проговорили остальные.

— Что читается, то и читается. Спящему — сон. Пусть этот сон понимается как он есть, а это есть жизнь. Пусть этот сон будет для спящего обманом, а все остальное забыто.

— Кто может узнать мудрость у Старейших? — спросил самый старший. — Мы те, кто читают послания, посылаемые ими, благодаря их милосердию. Они приказывают нам делать странные вещи, человек: открыть тебе дорогу наших посвященных к завесе иллюзий. Она всегда была закрыта для особей мужского пола, которые засыпают без умысла и не способны отличить правды от лжи, которым не хватает смелости направить свои сны к истине. Делай так, если сумеешь! — Тут Шенн почувствовал легкую насмешку вместе с чем-то еще, что казалось сильнее презрения, но слабее ненависти и тем не менее было враждебным.

Ведьма вытянула лапы, и теперь Шенн увидел на медленно сжимаемой ладони диск, точно такой же, какой показывал ему Торвальд. В первые секунды им овладел страх, но это длилось какое-то мгновение; затем наступила тьма, совершенная тьма, чернее любой ночи, которую ему довелось когда-либо увидеть.

И снова свет, странный, мерцающий зеленоватый свет. Стены с выстроенными в ряд черепами исчезли; теперь Шенн больше не видел ни стен, ни здания, окружающего его. Он медленно брел вперед, и его сапоги утопали в песке, таком мягком, атласном песке, окружавшем островок, лежащий в пещере. Но Шенн не сомневался, что он не на этом острове, даже не в этой пещере, хотя высоко-высоко над ним куполом возвышался ее потолок. Он находился совершенно в другом месте.

Источник зеленого мерцания был слева от него. Почему-то ему очень не хотелось поворачивать голову, чтобы посмотреть на то, что источало этот жутковатый свет. Это могло привести его к действиям. Тем не менее Шенн повернулся.

Вуаль, завеса, волнистая зеленая завеса. Ткань? Нет, скорее туман или свет. И все это зависело от какого-то источника света, находящегося высоко над его головой и скрывающегося в тумане; завеса, явившаяся препятствием, которое он должен преодолеть.

Несмотря на нервное напряжение, Шенн двинулся вперед, уже не способный к отступлению. Когда он проходил сквозь эту загадочную дымку, то поднял руку, чтобы защитить лицо. Завеса оказалась теплой, и этот газ (если это был газ), несмотря на то что сплошь состоял из тумана, не оставлял на его коже ни капельки влаги. И это оказалось не вуалью или завесой, потому что, уже углубившись в ее туманную суть, Шенн не видел ее конца. Он пробирался вперед на ощупь, как слепой, не видя перед глазами ничего, кроме вздымающихся зеленых воздушных колонн, то и дело останавливаясь и опускаясь на колени, чтобы ощупать песок под ногами, дабы удостовериться в реальности своего путешествия.

Так и не встретившись по пути с опасностью, Шенн решил отдохнуть и расслабиться. Его сердце почти не работало; он настолько изнемог, что у него не хватило бы сил вытащить нож или шокер. Он понятия не имел, где он и зачем сюда пришел. Однако он не сомневался, что все это было неспроста, ибо вслед за ним шли обитатели Колдуна. «Дорога посвященных», — сказала их главная. Тогда у Шенна и возникло твердое убеждение, что эти слова были некой проверкой, придуманной аборигенами.

Пещера с зеленой завесой — его память пробудилась. Господи, да это же сон Торвальда! Шенн остановился, стараясь вспомнить, как офицер описывал это место. Выходит, он воплотил в жизнь сон Торвальда! Интересно, а вдруг именно сейчас офицер в свою очередь живет сном Шенна и взбирается в одну из ноздрей горы-черепа?

Зеленая туманная бесконечная дымка. И Шенн, заблудившийся в ней. Долго ли еще он будет бродить, как призрак, в этом тумане? Он попытался прикинуть, сколько времени пролетело с тех пор, как он угодил в водный мир усеянной звездами пещеры. Он понимал, что он не ел, не пил и не хотел ни того ни другого… да и сейчас не хочет. И все-таки он совершенно не ослаб; напротив, еще никогда он не испытывал такой неутомимой энергии, которая овладела его тщедушным телом.

Неужели все это было сном? Как он тонул, а потом его несло подводным кошмарным потоком? Нет, все-таки во всем этом была какая-то определенная схема, точно так же, как в том узоре из иголок, рассыпанных по матовой черной столешнице. И одно логически вело к другому; из-за этого специфического узора из иголок он очутился именно здесь.

Он вспомнил предостережение ведьмы: его безопасность в этом месте будет зависеть от его способности отличить истинные сны от ложных. Но как… почему? Пока он ничего не сделал, а только пробирался сквозь зеленый туман, и вполне могло оказаться, что он все это время ходил кругами.

Поскольку ему не оставалось ничего другого, Шенн продолжал идти; его сапоги утопали во влажном песке, издавая при этом тихий хлюпающий звук. Спустя некоторое время он остановился, чтобы отыскать хоть какие-нибудь приметы тропинки или дороги, способной вывести его из тумана. И вдруг до него донеслись еле слышные звуки, похожие на плач младенца. Значит, не только Шенн странствовал по этому жуткому месту!

Туман оказался весьма неспокойным; он закручивался вихрями, вздымался, то смыкался, то рассеивался вновь, и так продолжалось до тех пор, пока впереди не появились полускрытые темные тени, напоминающие призраки, один из которых вполне мог оказаться врагом. Шенн продолжал пробираться по песку, все его нервные клетки подсознательно ощущали непонятную тревогу. Поэтому он с каждым шагом внимательнее вглядывался в туманную пелену. По-прежнему он почти не сомневался, что слышал звуки, издаваемые кем-то, идущим неподалеку от него. Кто же это? Кто-то из аборигенов, следующий за ним по пятам? Или еще какой-нибудь пленник тумана, заблудившийся в этой непроглядной мгле? А может быть, это Торвальд?

Наконец звук прекратился. Его не было слышно даже там, откуда он донесся впервые. Вероятно, идущий за Шенном понял, что он услышан и может быть обнаружен. Шенн облизал сухие губы. Внезапно им овладело сильное желание окликнуть незнакомца: попытаться войти с ним в контакт; вдруг им окажется друг? И только осторожность удержала его от крика. Он встал на четвереньки, чтобы проверить, в верном ли направлении идет, ибо его не покидало ощущение, что он сбился с пути.

Шенн решил продвигаться на четвереньках. Он подумал, что некто, ожидающий встретить идущего человека, придет в смятение от вида непонятной фигуры, передвигающейся на четырех конечностях. И снова он остановился, чтобы прислушаться.

Он оказался прав! До него донесся звук приглушенных шагов. Однако он не мог понять, идет ли кто-то один или их несколько. Шенн понимал одно: звук становился громче, а это значит, что незнакомец приближался. Шенн поднялся во весь рост и положил руку на шокер. Его обуревало искушение приглушить свет фонаря, надеясь, что незнакомец пройдет мимо, так и не заметив его.

Тень, точнее, что-то намного быстрее тени и намного быстрее клубящихся зеленоватых завихрений тумана, двигалась прямо к нему явно с каким-то намерением. И вновь только обостренное чувство предосторожности удержало Шенна от призывного крика.