— В деньгах не нуждается, но острых ощущений хочется и вмужское общество тянет. Женщины делают странные вещи, когда начинаютразочаровываться в браке.

— Ты думаешь, она разочаровалась?

— Ну что ты за чертовщину мелешь! — возмутился Селлерс. —Протри глаза и прочисти уши! Арчера часто не бывает дома, он развлекаетсягде-то на стороне, его супруга — особа широко мыслящая, сама просит, чтобы онперед ней не отчитывался, где был и что делал.

Даже бровью не повела, когда узнала, что он нашел детектива,чтобы оградить свою миленькую секретаршу от загадочных телефонных звонков. Таккакого же черта она будет сидеть и скучать!

— Как полиция будет поступать дальше? — спросил я.

— Как мы будем поступать, — сказал Селлерс, — не имеетникакого отношения к тому, что ты будешь делать.

— Прекрасно. А что же мне делать?

— А ничего.

— Ну, а как насчет таксиста Германа Окли? Ты думаешь, оношибся при опознании?

— Ты чертовски прав, Шкалик! Я думаю, что он мог ошибиться.Да будет тебе известно, что мы его уже раза два-три могли засадить за решетку.Поэтому он к нам всячески подлизывается. Он подумал, что мы хотим, чтобы онопознал Мэрилин Чилан. Ну, и постарался опознать, да еще и изобразил полнуюубежденность.

А я вот теперь в этом не так уж и уверен. Надо будет хорошенькос ним разобраться с глазу на глаз. Посмотрим, что из этого получится.

— А что вы будете делать с Мэрилин Чилан?

— Отпустим и будем держать в тени как можно дольше. Хотяполагаю, что до завершения дела она нам еще может потребоваться.

— Что мне ей сказать? — спросил я.

— Ничегошеньки, — ответил Селлерс и, помолчав, добавил: — Азачем ты, собственно говоря, вокруг нее крутишься? Твоя работа закончена,деньги ты получил — что тебе еще нужно? Не могу порицать тебя, конечно, за то,что ты стараешься оказать на стороне какую-то помощь людям, но учти, что сейчасты катаешься по тонкому льду.

— Никому я не старался помочь, — сказал я. — Просто выполнялработу, на которую меня наняли.

— Тебя уволили.

— Да, но дело-то недоделано. У меня еще есть время, чтобыпоработать над этим делом.

— Ладно. Теперь ты это время использовал, — сказал Селлерс.— Так что больше свой нос в это дело не суй и ко мне не прикасайся.

— Хорошо, все дело в твоих руках, но учти, что ребеночекочень быстро растет.

— Какой еще ребеночек?

— И меня еще списывать со счетов рано.

— Я не собираюсь тебя списывать, — сказал Селлерс. — Ятолько стараюсь держать тебя подальше от расследования. За штурвалом стою я, ине вздумай мне мешать.

Водитель подъехал к месту, где, как я объяснил ему, меняждала припаркованная агентская машина.

— Здесь? — спросил он.

— Здесь, — ответил за меня Селлерс и добавил: — Вылезай идальше катись сам, Шкалик! И никому обо всем этом — ни слова.

Я дождался, пока полицейская машина скрылась за углом,включил мотор моей тачки и отправился в Санта-Ану. Дом Джиллетов можно былоназвать особняком в самом гордом смысле этого слова. Близ главного входа былоприпарковано несколько машин. Я нажал кнопку звонка. Дверь отворила горничная.

— Сожалею, — сказал я, — но вынужден побеспокоить миссисДжиллет по делу чрезвычайной важности.

— Кто вы? — спросила горничная.

— Мое имя ничего не скажет миссис Джиллет, но если вы ейдоложите, что я по своей профессии имею отношение к отпуску, который собираласьпровести миссис Джиллет со своим супругом, то я думаю, что она все сразупоймет.

— Одну минутку, — сказала горничная, закрыла дверь передмоим носом и удалилась в глубь дома.

Спустя несколько секунд дверь снова открылась, и на порогепоявился здоровенный тип со стальным взглядом из-под густых бровей.

— Так, — сказал он. — В чем дело?

— Могу ли я узнать, с кем я разговариваю?

— Я — друг семьи, а вы кто?

— Мне нужно кое-что сообщить миссис Джиллет.

— Вам следует знать, что она никого не принимает.

— Все-таки ей бы стоило повидаться со мной. И скажите ей,что я по своему роду занятий имею прямое отношение к путешествию, которое они смужем намеревались совершить во время его отпуска, и я мог бы помочь ей спастиее деньги, репутацию, а также избежать душевных страданий.

— Назовите вашу фамилию, — сказал он.

— Назову, если вы обещаете ее не разглашать.

— Никаких обещаний я не даю.

— Вы — друг семьи?

— Да.

Я вручил ему визитную карточку.

— Меня зовут Дональд Лэм. Я — частный детектив и действую пособственной инициативе. Я стараюсь помочь, а не повредить. Но если в течениеближайших двадцати четырех часов не будут приняты соответствующие меры, будетслишком поздно.

— Поздно для чего?

— Поздно, чтобы принять противоядие, — сказал я.

— От какого яда?

— От яда, который ее заставляют принять.

— Вы ходите кругами, вместо того чтобы говорить начистоту.

— Характерная особенность круга в том, что все его частинаходятся на равном расстоянии от центра.

— Заходите, — пригласил он.

Он ввел меня в дом, провел в тихую гостиную и предложилсесть и ждать, после чего вышел и отсутствовал две минуты. Вернувшись, онпопросил меня следовать за ним. Мы поднялись по лестнице в верхнюю гостиную.Здесь стояли большие удобные кресла, стол, телефон. Другая дверь вела,очевидно, к спальням.

— Присаживайтесь, Лэм, — сказал мой сопровождающий.

Спустя несколько мгновений дверь из спальни открылась, ипоявилась привлекательная, полная достоинства дама. Она была в домашних туфляхбез каблуков и задников. Лицо ее было бесстрастным, словно высеченное из камня.

— Я — Норман Клинтон, — сказал мужчина. — Друг семьи. А это— миссис Джиллет Вы сделали загадочное замечание относительно кругов. Теперь яхотел бы попросить вас перейти от окружности прямо к центру.

— Мне бы хотелось побеседовать с миссис Джиллет наедине.

— Это исключено, — сказал он. — Все деловые вопросы миссисДжиллет рассматривает при моем участии. К вашему сведению, я — душеприказчикБакстера Джиллета. Это оговорено в его завещании.