доме все счастливы. Мы стояли у ограды и слушали детский смех. Мечтали хотя бы на минутку оказаться внутри и познакомиться с этими детьми. Однажды мы решили перелезть через ограду и увидеть этих счастливцев. Дверь была полуоткрыта. Мы вошли и удивились, что в коридоре нет ничего и никого. Прошли вперед – к голосам. Вошли в комнату без окон, где стояли два динамика. Дверь за нами тут же захлопнулась. Мы провели там целый день – под звук записанного смеха. Потом за нами пришли несколько мужчин. На их руках была метка Герберов.

Нас вывезли из города в неизвестном направлении. Мы стали их рабынями, уборщицами, поварихами, официантками. Там были и другие девочки, которые давно жили в том доме и помогли нам не сойти с ума. Через несколько лет я забеременела. Попросила отпустить меня. Они пригрозили, что убьют, если я проболтаюсь.

Шшати подходит к Еве и кладет руку ей на плечо:

– Не плачь, сейчас я ничего не чувствую. Все в прошлом. Похитителей было трое. Один из них, по кличке Доза, был начальником службы телохранителей Герберов. Жесточайший человек. Другой управлял гиенами Герберов, в народе его в издевку прозвали Шакалошефом – Шкефом, кличка к нему пристала. Иногда он выпускает свое зверье в бедняцких кварталах, утоляет жажду крови. Третий был изобретателем Дома смеха и доктором Герберов. Его глаз сейчас вот в этом пузырьке, а тело еще живет на одной из наших территорий, если, конечно, это можно назвать жизнью. Я пообещала Бабушке и Парикмахерам, что убью его.

Она дотрагивается до висящего на ее шее пузырька.

– Их трудно застать в одиночестве или в небольшой компании. Они передвигаются в сопровождении войска. Я организовала похищение Доктора и заставила его написать Герберам, что он уезжает из города по делам. Если они узнают, что я сделала с Доктором, меня сразу прикончат.

Шшати берет Еву за руки:

– Ева, я никому не рассказывала все это. Шушан мне очень помогла. Без нее я не смогла бы координировать работу шшатинок в городе. Моя задача – их безопасность. Я не зарабатываю на них, я им помогаю. В городе знают: если с кем-нибудь из них что-то случится, придется иметь дело со мной. И все же, несмотря на все мои усилия, Герберы продолжают их унижать. Я не удивляюсь. То же самое они делают со своими женами и детьми. Пожалуйста, верни Дэва. И еще: он не должен знать, что заказчик – я.

– Дайте мне адрес виллы Анны.

– На этом листочке – план дома со всеми входами. Думаю, в этой части есть подвал, где держат Дэва. Здесь есть система безопасности, с тобой пойдут несколько моих девушек, они прекрасные бойцы. То есть вопрос с телохранителями снимается. Тебе остается войти внутрь и освободить Дэва. Сегодня вечером у Герберов вечеринка, на которую приглашены все три сестры. Дом будет в твоем распоряжении.

Ева берет листок и обнимает Шшати:

– Спасибо за доверие. В полночь вернусь с Дэвом. Ждите.

– Ева, знай, что в городе тебе угрожает опасность. У тебя есть враги и помимо Герберов. Женщины в черном. Держись подальше от их квартала. Их дочери и сыновья не вернулись с войны, а ты жива.

Ева смотрит на Шшати:

– Я не могу постоянно быть в бегах. Мне нужно увидеться с ними.

В одной из спален виллы, прижавшись друг к другу, лежат сестры Гербер и смотрят на потолок. Их волосы рассыпаны по красным подушкам.

– Анна, я не хочу ехать на вечеринку. – Астхик повышает голос. – В прошлый раз он отрубил нам мизинцы. Что на этот раз?

– Я возьму удар на себя. Развлеку его и всех его друзей. Вы просто отойдите в сторонку и ждите окончания этого цирка, – говорит Анна, гладя сестер по голове.

– Если бы мама была с нами, все было бы иначе. Гербер никогда нас не любил. Он всегда нас унижал, – жалуется Ани, и из ее глаз текут слезы.

– Представьте только: мы убиваем Дозу, потом Шакалошефа. В присутствии папы отрубаем им головы, казним всех – и мужчин, и женщин.

Все молча смотрят на потолок.

– Я хочу убить папу… – шепчет Ани.

– Ани, он наш отец. Как ты можешь говорить такое? – Анна неотрывно смотрит в потолок.

Все замолкают, глядя в одну сторону и думая об одном и том же.

Ступени ведут вниз, к подвалу, где стоит закованный в цепи Дэв. Анна в длинном черном платье с полностью открытой спиной – лишь две тоненькие цепочки перекрещиваются между лопаток. Она приближается, поднимает голову Дэва, заглядывает ему в глаза:

– Ты не передумал? Твоя рана заживает. Я делаю все, чтобы тебе здесь было хорошо. Почему ты не поужинал? – Анна целует Дэва. Гладит его по мокрым волосам. – Тебе нужно лишь сказать, что ты меня любишь. И все изменится. Я буду везде ходить с тобой, и все узнают, что я не одна.

Дэв шевелит руками, цепи бьются по стенам, и звук эхом разносится по подвальным комнатам.

– Выпусти меня. Я не знаю, что чувствую. Дай мне время. Ну сама посмотри: как я могу что-то делать, чувствовать, думать в этом состоянии?

– Поедешь со мной на вечеринку?

«Это мой шанс, – думает Дэв, – но Анна не должна об этом догадываться».

– Спасибо, конечно, но позволь мне отказаться. Я и от предыдущей вечеринки еще не отошел.

– Хочу, чтобы все видели, что у меня есть любимый парень. Что я не одна, – усмехается Анна.

– Ты можешь взять с собой кого угодно. В тебя парни пачками влюбляются. Почему именно я? Почему ты выбрала меня?

– Не знаю. – Анна отпирает ключом замки на цепях. – Ты другой, ты не похож на остальных. Наверное, у нас обоих есть темные стороны, но мы пытаемся быть хорошими. Искупайся, оденься. Ты поедешь со мной. И помни: если что-то пойдет не так, клянусь: сегодня же в городе начнется истребление шшатинок.

«Может, хоть теперь меня оставят в покое, – думает Анна. – Может, папа будет относиться ко мне иначе».

У входа стоит белый бронированный лимузин, но Анна и близняшки ждут Дэва. Он появляется у входа в темно-синем бархатном костюме, белой накрахмаленной рубашке, с зачесанными назад волосами. Его медовые глаза светятся в полумраке.

– Ты мой ангел-хранитель, – говорит Анна, и ее темные глаза сверкают.

Дэв открывает дверцу машины и пропускает девушек вперед, а потом садится сам.

– Папа тебя убьет… – шепчет Астхик Анне на ухо.

Лимузин трогается с места, следом едут еще три машины, и ворота за ними закрываются.

– Алло,