Послал Второго, чтобы тот вместе с Курносом упаковал все книги доктора Гунда. Конечно, это следовало сделать самому, но что-то удержало меня от повторного посещения того дома. Память о молитве была еще слишком свежа. Да и парням можно было довериться. Книжки не заинтересовали бы их, хотя все трое умели читать и даже немного писать. Конечно, я мог представить, как кому-то из них приходит в голову глупая мысль украсть ценный том, чтобы после продать его на черном рынке. Но ведь мог представить и то, что камень с небес упадет прямиком в мой карман: парни прекрасно знали, где заканчиваются шутки с добрым Мордимером и начинается труд, за плохое исполнение которого этот самый Мордимер не моргнув глазом пошлет их на костер.

Меня же ждал еще один визит. Хотя, говоря откровенно, я не был уверен, что это нужно делать. Но хотел увидеть, как распорядилась свободой Лоретта. Да и, кроме того, полагал, что нам стоило бы обменяться парой-другой прощальных слов.

* * *

Дверь в доме Лоретты была уже новой, и нужно признать, что женщина сумела управиться быстро. Местный плотник наверняка содрал с нее втридорога, хотя, может, наградой был уже сам факт, что одним из первых смог поговорить с той, которую едва не сожгли. В любом случае, теперь-то у него наверняка было что рассказать в корчме.

Я вежливо постучал и спокойно подождал ответа. Услышал в сенях быстрые шаги, а потом беспокойный голос:

— Кто там?

— Мордимер Маддердин, — ответил я, а поскольку не был уверен, запомнила ль мое имя, добавил: — Инквизитор.

Быть может, я и не ожидал радостного приема, но услышал лишь быстрый и резкий вздох. И все же открыла дверь.

На этот раз волосы Лоретты были собраны в пучок на макушке, сама же была бледной, словно труп.

— Вы пришли за мной, инквизитор? — спросила.

— Могу ли я войти?

Отошла от порога, а потом аккуратно прикрыла за мной дверь.

— Прошу в комнату… там не слишком… — оборвала себя. — Да вы и сами видели.

— Верно, видел, — вошел внутрь и отметил, что сумела уже слегка разгрести бардак, который оставили люди бургомистра и любезные соседи.

— Хотите меня сжечь? — Она оперлась спиной о стену, и я увидел, как закусила губу.

— Сжечь, дитя мое? — Я пожал плечами. — И за что же? Казнь за отравительство совершенно другая. Закон гласит, что преступника следует варить живьем в воде или масле, и он не имеет права умереть, пока не увидит свои хорошо приготовленные стопы. Лично я предпочел бы масло, поскольку оно имеет более высокую температуру, что доставит обвиняемому незабываемые переживания.

Должно быть, ей сделалось дурно, но не сказала ничего.

— Но этим, Лоретта, занимается светский суд. Городской совет, бургграфство, порой — княжеские суды. А я инквизитор, и ты ведь не думаешь, что стану бегать за каждой маленькой отравительницей в Хезе и околицах? — И засмеялся, поскольку и мне самому это показалось довольно забавным.

— Не хотите меня арестовать? — Казалось, она не понимает.

— Муж? — спросил я. — Это был муж, верно? Теперь бы и так ничего не доказали, но за само обладание шерскеном на тебя бы надели железо.

— Муж, — призналась тихонько через минуту. — Бил меня, тягал за…

— Меня не интересует твоя история… — Я поднял ладонь. — Просто хотел убедиться. Отравила мужа, пользовалась свободой и щедростью ухажеров, а потом появился Гунд. Ученый доктор, похожий на испуганную птицу. Он таки решился сказать тебе о своих чувствах или убил тех троих бедных сукиных сынов исключительно из зависти? Полагая, что, когда останешься одна, легче добьется твоей признательности? Хм-м-м… Впрочем, я не спрашиваю тебя, поскольку надеюсь, что не знаешь. Выясню все уже в Хезе.

Взглянула на меня и начала медленно расстегивать крючки высокого, застегнутого под горло дамастового[25]кафтана. Крючков было много. Под платьем была у нее белая рубаха.

— Лоретта, — сказал я ласково. — Тебе нет нужды покупать мое молчание или мое благорасположение, потому как для меня твое дело закрыто. Я нашел чародея, только это и важно. А ты… ты попросту невиновна…

Замерла с пальцами на крючках.

— Я пришел, чтобы дать тебе два совета. Во-первых, вычисти подвал и забудь о том, что в нем когда-то было. И если не хочешь увидеть собственные сваренные ноги, никогда больше не играй в эти игры, независимо от того, будет ли муж тебя бить или нет. Потому что побои мужа можно как-то пережить, но я ни разу не встречал тех, кто вышел бы живым из котла с кипящим маслом. Счастливые совпадения суть милость Господня, а Господь не шлет Свою милость безрассудно. Во-вторых, приготовь список понесенного тобою в связи с ложным обвинением урона и завтра утром принеси мне на подпись. Город выплатит тебе компенсацию, но без моей подписи дело может тянуться вечно.

— Почему… — как-то бессильно опустила руки. — Почему это делаете?

Это был хороший вопрос, я и сам себе его задавал, но никогда не мог отыскать должного ответа. Хотя…

— Потому что служу закону, Лоретта, — ответил я, но было это лишь частью правды. — Так, как я понимаю его малым моим разумом.

Она кивнула, но я не думал, что поняла. Не думал, чтобы понимал хоть кто-то. Может, лишь мой Ангел, поскольку иногда мне казалось, что он настолько же безумен, как и я сам. Ведь, если уж до сих пор не отправил меня на смерть, должен считать меня полезным орудием.

— Вы странный человек, — глянула мне в глаза и снова начала расстегивать крючки. — Останьтесь со мной, прошу. Это не плата, это…

Подошел ближе, а она продолжала смотреть довольно смело. Мне даже показалось, что слегка усмехается.

— Желание? — спросил, а Лоретта слегка кивнула и расстегнула платье до конца.

* * *

Когда она проснулась, я уже не спал. Лежал на спине, с открытыми глазами, и всматривался в темные деревянные балки потолка.

— Морди-и-имер… — вжалась в меня всем телом, — знаешь, о чем я подумала?

— Знаю, — ответил я.

— Шутишь? — хохотнула коротко.

— Подумала, что в твоей жизни были бы уместны перемены. Например, путешествие. Например, в Хез-хезрон. — Я повернулся на бок и взглянул на нее. Была и вправду растерянной. — Занятная была бы из нас пара, — продолжил я. — Инквизитор и отравительница.

— Почему бы и нет? — ответила через миг холодно.

— Потому что ничем хорошим это не закончилось бы. Уж поверь.

— Спорю, что пожалеешь… — уперлась пальцами в мою грудь и приблизила лицо к моему лицу, — пожалеешь уже в первую, скучную, одинокую ночь по дороге в Хез.

— Готов поспорить, что ты права, — согласился я. — Но несмотря на это, мой ответ остается прежним: нет.